Добавить в моё избранное
44 мин, 54 сек 1339
Катя вздохнула ― это была её другая жизнь, где она была не подающая надежды иностранная аспирантка, а нелегальный гастарбайтер из Восточной Европы, работающая без разрешения, но зато и без налога. Конечно, никто Кате не мешал получить разрешение на подработку и устроиться легально. Всё решил случай. Ещё осенью она познакомилась с русской девушкой, которая была замужем за норвежцем, а та, узнав о финансовых затруднениях Кати, познакомила её в свою очередь со своими друзьями-поляками, зарабатывающими именно таким способом: они нелегально убирали дома и квартиры. Все были в итоге в выигрыше: Павел и Юлия не платили налога с заработной платы и получали расчёт сразу в карман, а норвежские хозяева платили меньше за их работу. Эта серая схема пришлась по душе Кате, и она с энтузиазмом подключилась к полякам, у которых под Рождество было так много заказов, что они физически не успевали выполнить все. В такой «горячий сезон» они без ущерба для себя какие-то из заказов предлагали Кате, как, например, сегодня.
Катя эту свою деятельность не афишировала, она не то, чтобы стеснялась своего способа заработка ― свои как раз могли её понять. Но вот норвежцы мыслили несколько иначе, как поняла Катя. Несколько раз при знакомстве с хозяевами квартир она признавалась, что учится здесь в университете, и всякий раз они были поражены этим обстоятельством. Им было сложно понять, как иностранец, официально изучающий норвежскую литературу, может вдруг придти к ним и провести уборку. Нордическая внешность Кати в этом случае тоже играла не в её пользу. Поэтому со временем Катя перестала информировать нанимателей о своём истинном статусе, представляясь безработной полькой. Оставалось рассчитывать, что её не придётся встретить кого-нибудь из них в академической среде. Кстати, очень часто она и не видела хозяев. Созванивались с ними Юлия и Павел, а ключи некоторые владельцы домов оставляли… под ковриком или в почтовом ящике.
Сегодня Катя уже порядком подустала, но перспектива получения на руки нескольких сотен крон воодушевляла её на трудовой подвиг. В конце концов, завтра надо будет зайти в Винмонополе*, чтобы придти на вечеринку не с пустыми руками. А тратить стипендию на алкоголь она не собиралась.
Домик был небольшим, но дьявольски заставленным всяким бесполезным хламом. Сувениры всех мастей и размеров были расставлены по всем полкам и подоконникам, и даже по углам комнат притаились либо странного вида напольные вазы, либо стопки глянцевых журналов. Хозяева помещений, видимо, привозили памятные вещицы из всех мест, которые когда-либо посетили. Судя по Катиным наблюдениям, это была своего рода национальная черта. Для Кати же это были всего лишь досадные пылесборники, усложняющие её работу. Фокус заключался ещё в том, чтобы уложиться в предоставленное для уборки время, иначе можно было потерять в заработке. Проклиная собирательство хозяев, Катя ползала с тряпкой прямо в том наряде, в котором проходила целый день, поскольку в утренней спешке она, конечно, позабыла захватить рабочую одежду.
Рассчитываясь с Катей, норвежка Улла не обратила никакого внимания на странный гардероб своей работницы: во-первых, она была сорокалетней женщиной, которую мало интересовали молодые особы женского пола, а во-вторых, она была урождённой норвежкой, которая старалась не приглядываться к любым мигрантам, хотя бы и из Восточной Европы. А Катя с чувством мрачного удовлетворения приняла полагающиеся ей деньги и отправилась домой в студенческое общежитие. Свой будильник она проставила в смартфоне дважды, чтобы прозвонил хотя бы один из вариантов, и провалилась в сон.
Назавтра Катя снова встала рано. Нет, не на занятия. Расписание аспирантов не было плотным ― в университете она училась всего три дня. Остальное время занимала её собственное исследование, которое проходило в библиотеке. Но и туда она сегодня не собиралась. Два дня назад ей звонил Павел с просьбой заменить в пятницу Юлию, которая приболела настолько, что не могла с ним работать. Катя согласилась, и теперь ехала в район Остерос.
Выйдя из поезда, она недоумённо огляделась ― крепкой фигуры Павла нигде не было видно, а между тем, она ведь не опоздала. В момент, когда она уже полезла за телефоном, чтобы позвонить ему, к ней приблизился высокий парень лет двадцати пяти и спросил по-английски с польским акцентом:
― Ты ― Катя?
― Да, ― удивилась Катя.
― Я ― Витал. Павел тоже заболел и просил меня выехать с тобой на объект. Так что сегодня мы работаем вместе, если не возражаешь?
Катя не возражала. Возможно, этот Витал такой же приятный человек, как и Павел. Они молча пошли к предназначенному для уборки дому, где Витал извлёк из-под дверного карниза ключ. Поглядев незаметно по сторонам, он открыл дверь и вошёл в дом. Катя последовала за ним. Предосторожности Витала были не лишними ― очень часто законопослушные соседи сдавали нелегально работающих и их нанимателей из-за нелюбви к «серым схемам». Одним грозил штраф, другим ― кое-что похуже, вплоть до выдворения из страны.
Катя эту свою деятельность не афишировала, она не то, чтобы стеснялась своего способа заработка ― свои как раз могли её понять. Но вот норвежцы мыслили несколько иначе, как поняла Катя. Несколько раз при знакомстве с хозяевами квартир она признавалась, что учится здесь в университете, и всякий раз они были поражены этим обстоятельством. Им было сложно понять, как иностранец, официально изучающий норвежскую литературу, может вдруг придти к ним и провести уборку. Нордическая внешность Кати в этом случае тоже играла не в её пользу. Поэтому со временем Катя перестала информировать нанимателей о своём истинном статусе, представляясь безработной полькой. Оставалось рассчитывать, что её не придётся встретить кого-нибудь из них в академической среде. Кстати, очень часто она и не видела хозяев. Созванивались с ними Юлия и Павел, а ключи некоторые владельцы домов оставляли… под ковриком или в почтовом ящике.
Сегодня Катя уже порядком подустала, но перспектива получения на руки нескольких сотен крон воодушевляла её на трудовой подвиг. В конце концов, завтра надо будет зайти в Винмонополе*, чтобы придти на вечеринку не с пустыми руками. А тратить стипендию на алкоголь она не собиралась.
Домик был небольшим, но дьявольски заставленным всяким бесполезным хламом. Сувениры всех мастей и размеров были расставлены по всем полкам и подоконникам, и даже по углам комнат притаились либо странного вида напольные вазы, либо стопки глянцевых журналов. Хозяева помещений, видимо, привозили памятные вещицы из всех мест, которые когда-либо посетили. Судя по Катиным наблюдениям, это была своего рода национальная черта. Для Кати же это были всего лишь досадные пылесборники, усложняющие её работу. Фокус заключался ещё в том, чтобы уложиться в предоставленное для уборки время, иначе можно было потерять в заработке. Проклиная собирательство хозяев, Катя ползала с тряпкой прямо в том наряде, в котором проходила целый день, поскольку в утренней спешке она, конечно, позабыла захватить рабочую одежду.
Рассчитываясь с Катей, норвежка Улла не обратила никакого внимания на странный гардероб своей работницы: во-первых, она была сорокалетней женщиной, которую мало интересовали молодые особы женского пола, а во-вторых, она была урождённой норвежкой, которая старалась не приглядываться к любым мигрантам, хотя бы и из Восточной Европы. А Катя с чувством мрачного удовлетворения приняла полагающиеся ей деньги и отправилась домой в студенческое общежитие. Свой будильник она проставила в смартфоне дважды, чтобы прозвонил хотя бы один из вариантов, и провалилась в сон.
Назавтра Катя снова встала рано. Нет, не на занятия. Расписание аспирантов не было плотным ― в университете она училась всего три дня. Остальное время занимала её собственное исследование, которое проходило в библиотеке. Но и туда она сегодня не собиралась. Два дня назад ей звонил Павел с просьбой заменить в пятницу Юлию, которая приболела настолько, что не могла с ним работать. Катя согласилась, и теперь ехала в район Остерос.
Выйдя из поезда, она недоумённо огляделась ― крепкой фигуры Павла нигде не было видно, а между тем, она ведь не опоздала. В момент, когда она уже полезла за телефоном, чтобы позвонить ему, к ней приблизился высокий парень лет двадцати пяти и спросил по-английски с польским акцентом:
― Ты ― Катя?
― Да, ― удивилась Катя.
― Я ― Витал. Павел тоже заболел и просил меня выехать с тобой на объект. Так что сегодня мы работаем вместе, если не возражаешь?
Катя не возражала. Возможно, этот Витал такой же приятный человек, как и Павел. Они молча пошли к предназначенному для уборки дому, где Витал извлёк из-под дверного карниза ключ. Поглядев незаметно по сторонам, он открыл дверь и вошёл в дом. Катя последовала за ним. Предосторожности Витала были не лишними ― очень часто законопослушные соседи сдавали нелегально работающих и их нанимателей из-за нелюбви к «серым схемам». Одним грозил штраф, другим ― кое-что похуже, вплоть до выдворения из страны.
Страница
4 из 14
4 из 14
