Панк-рок для мёртвых

Лошади беспокойно переступали длинными ногами и прядали ушами, их сдерживали веселые конюхи. Собаки порывались драться, и приставали к псарям играть. Смеялись и кокетничали дамы разных возрастов, с теми, что помоложе, игриво заговаривали молодые графы и князья, более старшие господа учтиво кланялись друг другу. Балом правила Анна — высокая, стройная, в роскошном шитом золотом охотничьем костюме красного бархата, она отдавала приказания направо и налево, подавала руку в алой перчатке для поцелуев, гладила собак, хлопала лошадей по крупу, кормила их сладостями, и то и дело отпивала согревающий пунш из высоких тонких фужеров, разносимых проворными слугами.

— А, Енот явился! Подойди-ка, шут! — повелела она, гордо обратив к нему соколиные глаза свои. Енот покорно подошел, пугливо обходя огромных для него, добродушно фыркающих лошадей.

— Да, чудесная сударыня?

— Господа, полюбуйтесь на моего дурака! Как вы его находите? — смеясь, обратилась прекрасная графиня к гостям. Человечек, привыкший к унизительной роли смешной вещи, поклонился и прошелся на руках, сделал сальто, и прокричал на манер ярмарочного зазывалы:

— Пресветлые господа! Пожалуйте сюда! Замок святой Анны приглашает вас на травлю лисы… Травите же, травите ее, она вся к вашим услугам! Но не забудьте, умоляю вас, об осторожности! Лиса — мелкое, но хитрое животное, опасайтесь ее острых зубов, как бы она, в обход ваших превосходно родовитых как и вы собак, не укусила вас! Ведь лиса не знает о ваших регалиях, и не интересуется, кого из вас принимал король, она просто хочет жить… Ну, а если вы все же избежите ее зубов, а я уверен, так оно и будет, то схороните ее за оградой… — и дерзко посмотрел на нахмурившуюся госпожу.

— Что ты несешь, ошибка Бога! — прикрикнула она, прекрасно разобрав намек — за оградой хоронят бродяг, ведьм, воров, самоубийц, и… шутов!

— Я лишь желаю удачи в Вашем сегодняшнем предприятии, драгоценная госпожа, и стремлюсь предупредить о возможной опасности!

— Доброе утро, господа! — свежий, радостный голосок Марихен снял напряжение момента, и восхищенные взгляды устремились в ее сторону.

— Да здравствует чудесная госпожа моя, да падет низкой смертью дерзкая лиса! — прокричал шут, снимая со звоном шапочку, и кланяясь юной графине. Та нежно улыбнулась ему и чуть заметно порозовев, повела ресницами, догадавшись, что отвела опасность от допустившего двусмысленную вольность шута.

— О, юная графиня, вы столь прекрасны, что мне приходит лишь сравнение со свежей розой, но оно так жалко и бледно по отношению к вам! — завел сладкую песню смущенной Марихен сосед-герцог, и обнаглевший шут неожиданно для себя почувствовал вдруг укол ревности. «Что это со мной?» — удивленно подумал он, и в этот миг резкая боль ожгла его поперек спины — подрастающий господин Готлиб-Ян нещадно прошелся охотничьей плеткой по Енотовым лопаткам.

— Чего стоишь, ворон хватаешь, давай, скажи-ка мне, на что похожа вон та дама, с дурацким фазаньим пером на шляпе! — злорадно указал он глазами.

— На женщину, Ваше сиятельство… — начал Енот, но граф недовольно скривился, снова замахнувшись, — но объевшуюся помидоров, отчего распух ее живот, да так, что и корсет не утянул, а лицо покрылось пятнами!

Тут Готлиб-Ян, не выдержав, захихикал, и отвернулся — лицо почтенной баронессы и вправду имело неровный цвет, и эту досадность она пыталась исправить пудрой, что, однако, только усугубляло положение. Еноту было очень неприятно издеваться над чьей бы то ни было внешностью, но того требовал жестокий маленький хозяин, и он не мог не подчиниться.

— Ну, что ж, господа, отъезжаем! — возгласила Анна, — Енот, поди сюда, шут! Ты непременно должен поучаствовать!

Один из конюших по знаку графини поднял карлика, и ловко посадил на лошадь впереди Анны. Та, захохотав при виде его растерянности, крикнула:

— Вперед! — и вся шумная процессия понеслась вон со двора.

— Он будет охотиться на мышей! — злорадно крикнул Готлиб-Ян, вырываясь вперед, и так глянул на мать, что той стало нехорошо. «Я поговорю с ним вечером решила она, и больше не думала о неприятностях, без остатка отдаваясь счастливому полету скачки.

— Готлиб-Ян, я непременно хочу поговорить с тобой! — начала Анна, пытаясь поймать взгляд юноши, но тот мрачно уставился на трепещущее огненное сердечко свечи, и молчал. Енот, по повелительному жесту хозяйки поклонился и тихо вышел. Сил нет от капризных господ! Ему, при его физической слабости очень нелегко постоянно быть на ногах, а то и на руках, и вертеться без конца, развеивая благородный графский сплин! Да еще изматывающие ночные посиделки с графиней!

— Вечер добрый, Герда! — вошел он на кухню, и устало опустился на сундук в углу.

— Входи, входи, Кристи! Я уж думала, ты больше и вовсе не станешь навещать старуху!