Eidos новорожденный

— … но нужно тщательное обследование, — медленно выплыло откуда-то слева окончание ответа медсестры.

— Обследование? Это можно сделать в нашей больнице при НИИ, у меня там друг завотделением, диссертацию пишет как раз по таким случаям. Если будет направление, возьмётся с удовольствием! — сказал гипнотизёр. — Мы с Элей на машине, завтра утром в Москву едем, можем и Сергея с собой захватить.

— Вот и отлично, направление Светлана сейчас сделает, а я подпишу и печать поставлю! — тут же ухватился за предложенный вариант Волин. — Носилки уже здесь? Грузим, и в лечебный бокс…

— Эля, присмотри за ним, пока Светлана занята с бумагами! — приказал Виктор Альфредович.

Сердце у Сергея всё это время ныло и дёргалось вполне по-настоящему, казалось, под левую лопатку забили железнодорожный костыль и пытаются провернуть его в ране.

Но стоило только добровольцам поднять носилки — и всё прекратилось, как по волшебству. Идущая рядом с Сергеем Элеонора заговорчески подмигнула, мол — всё нормально, не переживай. И он понял, что ничего страшного не происходит.

— Ты извини, но до завтра полежать придётся, — сказала девушка, когда Виктор Альфредович закончил инструктаж и Сергей с Элей остались в палате одни. — Я ухожу, и тени у тебя не будет. С неотложными делами до ночи потерпи. А если прижмёт, уткой воспользуй, она под кроватью стоит. Завтра мы машину к выходу подгоним. Всё…

Элеонора ободряюще улыбнулась и пошла к двери бокса.

— Из кровати на свету не вылезай! — напомнила она ещё раз, перед тем, как щёлкнуть выключателем. — И спокойной ночи.

— До свидания.

Сергей лежал в темноте недолго. Событий за день произошло так много, что парень, никогда прежде не жаловавшийся на бессонницу, к вечеру чувствовал себя совершенно вымотанным и готов был уснуть даже стоя.

Почти до самого рассвета пролежал он без движения, только иногда дёргались закрытые веки, и слегка сбивалось дыхание. Но после появления первых признаков утренней зари сон Сергея вдруг резко изменил ритм. Голова заметалась по подушке, тело заёрзало, словно выискивая новое, более удобное, положение. Дыхание стало шумным и прерывистым. Похоже было, что Сергей пытается выпрыгнуть из охватившего его душу кошмара, но «щупальцы Морфея» всё ещё крепко держат парня в своих липких объятиях.

Там, в глубине сна, он опять метался по погружённой во мрак комнате, сжигаемый жаждой выживания. Руки тянулись за вожделенными рубиновыми точками, но не могли приблизиться к ним, несмотря на все его усилия. А сзади, обжигая пятки, Сергея преследовал огненно-жёлтый шар. И с каждым мгновением он становился всё ближе, палил всё жарче… Силы, меж тем, постепенно таяли… «Что же делать? — бился в висках вопрос. — Что же, чёрт возьми, делать?»

***

— Серёженька, проснись, пожалуйста, — услышал он сквозь разлетающийся по углам кошмар настойчивый голос Наташи, — а то придёт сейчас Света, сразу выгонит. Она и вчера меня к тебе не пустила.

Сергей от неожиданности открыл глаза и сразу понял, что сделал глупость. Смотреть на Наташу в своё отсутствие Виктор Альфредович ему не рекомендовал, разговаривать — тоже. А тактильный контакт запретил категорически. И Элеонора об этом дважды напоминала.

Что теперь делать, парень не представлял. Прогнать её? За что? И как? Молчком не получится… Самому уйти? В туалет отпроситься? Просто сбежать? Без объяснений! Невозможно… Ведь сейчас ему даже с кровати не встать! Тени-то, блин горелый, по-прежнему нету!

А девушка смотрела на Сергея синими искрящимися глазами, и уходить просто так явно не собиралась. Пауза затягивалась. И Сергей решился. Выбирая меньшее из зол, он попытался увести разговор подальше от опасной черты.

— Да ладно тебе, ничего со мной не случится… — пробормотал он с наигранным смущением в голосе. — Лучше скажи, как сама-то себя чувствуешь? Тебя же вчера, я помню, тоже неслабо скрутило. Еле откачали. Что Света говорит?

— Перегрелась, говорит… Про бурю магнитную, ещё… Но я не за этим пришла.

Она опустила глаза и вытащила из-за спины руку.

— Вот, тебе это…

На ладошке лежал нательный крестик с восьмью крупными, оправленными в золото, гранатами. Цепочка была расстёгнута.

Сергей представил себе, какая буча поднялась бы в родной школе, появись он на занятиях с подобным украшением на шее. Исключение из комсомола было практически гарантировано. Но здесь, в Москве, на это смотрели проще. Девушки часто надевали нательные кресты под блузки и водолазки. Комсорги и преподаватели делали вид, что ничего не замечают, даже когда «украшение» просвечивало сквозь ткань или выглядывало из расстёгнутого ворота.

Сергей замялся. После того, что произошло с ним вчера, привычная картина мира рассыпалась вдребезги. И идеологически мотивировать отказ не хотелось. Ещё меньше у парня было желания обидеть Наташу, перед которой он чувствовал вину.