Петр Васильевич сглупил. Дернула его нелегкая показать свои вирши этому залетному молодцу, журналисту из Питера. И вот теперь — расхлебывай. Прощай спокойная жизнь завлаба с её маленькими радостями и бесконечными неделями монотонной оргработы, с редкими эмоциональными вспышками, по старой графоманской привычке, тут же фиксировавшимися на бумаге.
Добавить в моё избранное
19 мин, 45 сек 14961
— А всё дочура удружила, — думал он — краса ненаглядная, сокровище и талантище мое музыкально-поэтическое, звездочка молодежного рок-ансамбля.
Наташка пришкандыбала, как она выражалась, на работу к отцу, где и находился залетный. Через некоторое время тот вызвался подвезти её до молодежного центра. Во время поездки разговорил. Ну, она и проболталась: мол, пошла по папиным стопам и т. д. и т. п.
Хватка у представителя второй древнейшей оказалась бульдожья. Вцепившись в Петра Васильевича, за бутылкой Белого аиста, гость разговорил и его. Петр Васильевич кое-что из своих творений показал. Эдик, так звали залетного, стихи похвалил. И было видно, что от души. Он нарисовал радужные перспективы, посулил свести со знакомыми редакторами, даже помочь с изданием сборника. Петр Васильевич пообещал сбросить свои вирши Эдику по электронной почте. Ну и сбросил на свою голову…
Никаких редакторов и сборников, как и предполагал Петр Васильевич, в натуральном виде не последовало. Однако, обещание открыть страничку в Самиздате (на что у самого Петра Васильевича ни времени, ни энтузиазма не хватало), Эдик выполнил. После чего благополучно исчез с горизонта…
Постепенно Петр Васильевич втянулся в сетевой литпроцесс. Тискал потихоньку на свою страницу, накопившиеся за долгие годы, рифмованные плоды подпольного творчества. Без особого, правда, успеха. Посещаемость его странички была невелика. Комментарии появлялись крайне редко, в основном, безликие и отрывочные, в стиле современного молодежного сленга.
Классный стиш! Я бы так не смог. Или: Уж больно у вас сладко, я бы подсолил и подперчил… Или: Всё хорошо и всё не ново. И т. д., и т. п.
Особенно его удручало отсутствие интереса к стихам с гражданским оттенком. Удручало, но не удивляло, т. к. он отдавал себе отчет в том, какая публика, в основном, шастает по интернету.
Изредка, заглядывал Петр Васильевич в раздел новинок, в основном в раздел Поэзия. Его мало что радовало и восхищало. Особой популярностью в инете (как называла интернет дочура) пользовались авторы, работающие на грани и за гранью фола. Их творения изобиловали клубничкой, в том числе розовой и голубой. В силу своего воспитания и правильной сексуальной ориентации, Петр Васильевич не был поклонником творчества подобного сорта, хотя иногда, ради общего развития, так сказать, и чтобы не быть голословным в своих критических опусах, заглядывал и к подобным авторам. Не все они были бездарны, но шизоидная раздвоенность и инфернальность их творчества, в большинстве своем, была, по мнению Петра Васильевича, очевидна.
Наступила пятница. Петр Васильевич особенно любил этот день. Приближался заслуженный уик-энд. Можно было спокойно поработать над давно заплесневевшей докторской или побродить по лесу с верным барбосом.
Пора стояла грибная. А грибы были страстью Петра Васильевича. О них он мог говорить безконечно, любил и собирать, и готовить. Мариновал исключительно сам, не доверяя даже своей хозяйственной, умелой жене.
Итак, была пятница. Только что возбуждающей походкой вышла из его кабинета пухленькая смазливая м. н. с. Людочка. Красотка явно засиживалась в девках и поэтому, с завидной регулярностью, проверяла на прочность моральные устои Петра Васильевича.
Пётр Васильевич еще несколько мгновений рассеянно вперял свой взор в только что закрывшуюся дверь, затем сглотнул и, глубоко вздохнув, перевел взгляд за окно… На небе сгущались тучи. Парило.
— Будет гроза… — подумал Петр Васильевич. Его взгляд плавно перетёк на стоящий перед ним монитор компьютера, затем на стену, где висели календарь и часы.
— Пятница… Пятница… Ба! Да сегодня же тринадцатое… Петр Васильевич
посмотрел на часы. Стрелки циферблата показывали тринадцать часов…
Время обеденное, но есть почему-то не хотелось. Поёжившись от столь редкого и зловещего совпадения, Петр Васильевич задумался. Мысли потекли витиевато. И вскоре вернулись к только что вышедшей фемине…
— Вот ведь Людочка, хоть и не первой молодости девушка, но в общем весьма не дурна. Одевается, правда, крайне вызывающе. Да и макияж вульгарноват.
— Эх, где мои 25 — ть!
В том счастливом возрасте Петруша был весьма активен: как в комсомольских делах, так и в амурных утехах. Успев рьяно проявить себя на ниве воспитания партийной смены, он возглавил райком молодежной организации. И юные комсомолки не были обделены его вниманием. До тех пор, пока кроткая с виду Лидочка, дочь секретаря обкома партии, не усмирила его бурные и необузданные порывы.
Женитьба, желанный переход в НИИ, защита кандидатской, рождение дочери, строительство своего гнезда на Карельском перешейке. Жизнь плавно катилась по заданному опытной рукой судьбы руслу, и ничто, казалось, не предвещало личных потрясений, даже катаклизмы, внезапно обрушившиеся на страну в конце восьмидесятых.
Наташка пришкандыбала, как она выражалась, на работу к отцу, где и находился залетный. Через некоторое время тот вызвался подвезти её до молодежного центра. Во время поездки разговорил. Ну, она и проболталась: мол, пошла по папиным стопам и т. д. и т. п.
Хватка у представителя второй древнейшей оказалась бульдожья. Вцепившись в Петра Васильевича, за бутылкой Белого аиста, гость разговорил и его. Петр Васильевич кое-что из своих творений показал. Эдик, так звали залетного, стихи похвалил. И было видно, что от души. Он нарисовал радужные перспективы, посулил свести со знакомыми редакторами, даже помочь с изданием сборника. Петр Васильевич пообещал сбросить свои вирши Эдику по электронной почте. Ну и сбросил на свою голову…
Никаких редакторов и сборников, как и предполагал Петр Васильевич, в натуральном виде не последовало. Однако, обещание открыть страничку в Самиздате (на что у самого Петра Васильевича ни времени, ни энтузиазма не хватало), Эдик выполнил. После чего благополучно исчез с горизонта…
Постепенно Петр Васильевич втянулся в сетевой литпроцесс. Тискал потихоньку на свою страницу, накопившиеся за долгие годы, рифмованные плоды подпольного творчества. Без особого, правда, успеха. Посещаемость его странички была невелика. Комментарии появлялись крайне редко, в основном, безликие и отрывочные, в стиле современного молодежного сленга.
Классный стиш! Я бы так не смог. Или: Уж больно у вас сладко, я бы подсолил и подперчил… Или: Всё хорошо и всё не ново. И т. д., и т. п.
Особенно его удручало отсутствие интереса к стихам с гражданским оттенком. Удручало, но не удивляло, т. к. он отдавал себе отчет в том, какая публика, в основном, шастает по интернету.
Изредка, заглядывал Петр Васильевич в раздел новинок, в основном в раздел Поэзия. Его мало что радовало и восхищало. Особой популярностью в инете (как называла интернет дочура) пользовались авторы, работающие на грани и за гранью фола. Их творения изобиловали клубничкой, в том числе розовой и голубой. В силу своего воспитания и правильной сексуальной ориентации, Петр Васильевич не был поклонником творчества подобного сорта, хотя иногда, ради общего развития, так сказать, и чтобы не быть голословным в своих критических опусах, заглядывал и к подобным авторам. Не все они были бездарны, но шизоидная раздвоенность и инфернальность их творчества, в большинстве своем, была, по мнению Петра Васильевича, очевидна.
Наступила пятница. Петр Васильевич особенно любил этот день. Приближался заслуженный уик-энд. Можно было спокойно поработать над давно заплесневевшей докторской или побродить по лесу с верным барбосом.
Пора стояла грибная. А грибы были страстью Петра Васильевича. О них он мог говорить безконечно, любил и собирать, и готовить. Мариновал исключительно сам, не доверяя даже своей хозяйственной, умелой жене.
Итак, была пятница. Только что возбуждающей походкой вышла из его кабинета пухленькая смазливая м. н. с. Людочка. Красотка явно засиживалась в девках и поэтому, с завидной регулярностью, проверяла на прочность моральные устои Петра Васильевича.
Пётр Васильевич еще несколько мгновений рассеянно вперял свой взор в только что закрывшуюся дверь, затем сглотнул и, глубоко вздохнув, перевел взгляд за окно… На небе сгущались тучи. Парило.
— Будет гроза… — подумал Петр Васильевич. Его взгляд плавно перетёк на стоящий перед ним монитор компьютера, затем на стену, где висели календарь и часы.
— Пятница… Пятница… Ба! Да сегодня же тринадцатое… Петр Васильевич
посмотрел на часы. Стрелки циферблата показывали тринадцать часов…
Время обеденное, но есть почему-то не хотелось. Поёжившись от столь редкого и зловещего совпадения, Петр Васильевич задумался. Мысли потекли витиевато. И вскоре вернулись к только что вышедшей фемине…
— Вот ведь Людочка, хоть и не первой молодости девушка, но в общем весьма не дурна. Одевается, правда, крайне вызывающе. Да и макияж вульгарноват.
— Эх, где мои 25 — ть!
В том счастливом возрасте Петруша был весьма активен: как в комсомольских делах, так и в амурных утехах. Успев рьяно проявить себя на ниве воспитания партийной смены, он возглавил райком молодежной организации. И юные комсомолки не были обделены его вниманием. До тех пор, пока кроткая с виду Лидочка, дочь секретаря обкома партии, не усмирила его бурные и необузданные порывы.
Женитьба, желанный переход в НИИ, защита кандидатской, рождение дочери, строительство своего гнезда на Карельском перешейке. Жизнь плавно катилась по заданному опытной рукой судьбы руслу, и ничто, казалось, не предвещало личных потрясений, даже катаклизмы, внезапно обрушившиеся на страну в конце восьмидесятых.
Страница
1 из 7
1 из 7
