Добавить в моё избранное
426 мин, 53 сек 12377
Та негромко, но внятно, от души ругнулась ему в спину…
… на мониторе и в самом деле мерцала зеленоватая крупная надпись «Нажми здесь», стоило агенту лишь чуток тронуть с места обшарпанную, грязную «мышку». Симон не любил вычислительную технику — всякие там системные блок, жесткие диски, оперативную память, клавиатуры и принтеры, операционные системы, прикладные программы, прочее программное обеспечение — хотя достаточно умело обращался с ней, но еще в грешной жизни всегда предпочитал бумажную книгу или рукописный документ экрану монитора. Видимо, в этом Нулик был полной его противоположностью, поленившись просто выписать на листок бумаги совсем небольшой перечень фамилий постоянных членов секты с напыщенным самоназванием «След дьявола», за которыми, на всякий случай, приглядывала местная полиция по наущению, скорее всего, госбезопасности, традиционно интересующейся любыми отклонениями от общеустановленных норм поведения. Впрочем, пригляд был, в основном, чисто формальным, ведь ничего противозаконного в секте не творилось, а свобода вероисповедания была внешне незыблемым принципом устройства здешнего, вполне демократичного и свободного Отражения. Как понял Симон из маленького пояснительного файлика, похоже, целиком скопированного из чьей-то докладной записки или секретного донесения, сектанты вели себя удивительно тихо, скромно и незамысловато: исполняли кем-то и когда-то давным-давно придуманные обряды, извращая, правда, при этом писаную, но мало кем соблюдаемую мораль, потворствовали низменным инстинктам, соблазняли, уговаривали, демонстрировали собственным примером, но никого не заставляли против их воли почитать Сатану. И, что было, наверное, самым главным для полицейских — не нарушали общественного порядка и не посягали на государственные властные институты. Конечно, докладная записка выглядела какой-то облегченной, поверхностной и слегка неправильной, но досконально разобраться сейчас, не имея без Нулика прямого доступа к другим полицейским документам, было невозможно, тем более, еще и Зоя, перекурив и заглянув на пару минут в ванную, вернулась в комнатку и с удивительным для ее маленького, худенького тела шумом упала на диван, защемив, судя по пронзительному воплю, кому-то из мальчишек что-то интимное.
Старательно не обращая внимания на мгновенно поднявшуюся на диванчике пока еще легкую, игривую возню, Симон вернулся на кухню и застал там Маринку, сидящую все в той же позе, слегка опираясь подбородком на коленку. Похоже, она не сделала и пары движений за время его отсутствия, разве что — погасила сигаретку и долила себе в стакан коньячку.
— Ты все скучаешь в одиночестве? — из вежливости поинтересовался агент, обдумывающий на ходу свои дальнейшие действия. — Интимные игрища не привлекают?
Из комнаты выглянул уже достаточно возбужденный внешне парнишка, округлил, якобы удивляясь, глаза и позвал:
— Машка, тебя не хватает! чего ждешь-то? пока в Зойку все сольем? Потом не ной, что тебе не досталось… пошли уже, что ли…
Из-за его спины уже достаточно громко доносилось пыхтение, постанывание, сладострастные чмокающие звуки и почти сразу следом — легкие, звонкие шлепки друг о друга обнаженных тел.
— Захочу — приду, не маленькая, — ответила своему приятелю Маринка, чуть пренебрежительно дернув плечом, а потом обратилась к усевшемуся на свое место — лицом на выход — Симону: — А то я так еще не наигралась, мне ж не пятнадцать лет…
— Интересно, а сколько? — автоматически спросил Симон, занятый «прокруткой» в голове фамилий и адресов верхушки секты — так у него в памяти добротнее укладывалось увиденное и прочитанное — и строя планы на ближайшее будущее.
— Какая разница, — поморщилась на нетактичный мужской вопрос Маринка, но тут же по внешнему виду агента поняла, что тот спрашивал лишь для поддержания разговора, а вовсе не с какими-то «кривыми», потаенными целями. — Ну, почти семнадцать, как твоей Зойке, наверное…
— Зое уже двадцать три, — сказал Симон, возвращаясь из собственной памяти за стол. — Это она выглядит так… хорошо сохранилась.
Он едва не добавил, что хорошо сохранилась еще до смерти, а уж в Преисподней просто законсервировалась, как и положено грешным душам после смерти плоти. Чтобы хоть как-то унять неожиданный зуд собственного языка, Симон плеснул себе коньяка и спросил чуть философски:
— А если ты уже все попробовала и ничего теперь особо интересного для тебя нет, то как же дальше жить? Не скучно будет?
— Ну, кто же сказал, что — все? — удивилась девчушка. — Все, наверное, и за всю жизнь не попробуешь, но то, что было сразу — вот так — интересно, пробовала… и даже нравилось сначала, когда не просто, а с изюминкой какой-то, ну там — групповуха, или с девчонкой…
«Странно все это, — подумал Симон. — Сижу в доме объекта, рассуждаю об интимных удовольствиях с совершенно посторонней, да еще совсем юной грешницей, а Нулик в это время где-то пропадает.
… на мониторе и в самом деле мерцала зеленоватая крупная надпись «Нажми здесь», стоило агенту лишь чуток тронуть с места обшарпанную, грязную «мышку». Симон не любил вычислительную технику — всякие там системные блок, жесткие диски, оперативную память, клавиатуры и принтеры, операционные системы, прикладные программы, прочее программное обеспечение — хотя достаточно умело обращался с ней, но еще в грешной жизни всегда предпочитал бумажную книгу или рукописный документ экрану монитора. Видимо, в этом Нулик был полной его противоположностью, поленившись просто выписать на листок бумаги совсем небольшой перечень фамилий постоянных членов секты с напыщенным самоназванием «След дьявола», за которыми, на всякий случай, приглядывала местная полиция по наущению, скорее всего, госбезопасности, традиционно интересующейся любыми отклонениями от общеустановленных норм поведения. Впрочем, пригляд был, в основном, чисто формальным, ведь ничего противозаконного в секте не творилось, а свобода вероисповедания была внешне незыблемым принципом устройства здешнего, вполне демократичного и свободного Отражения. Как понял Симон из маленького пояснительного файлика, похоже, целиком скопированного из чьей-то докладной записки или секретного донесения, сектанты вели себя удивительно тихо, скромно и незамысловато: исполняли кем-то и когда-то давным-давно придуманные обряды, извращая, правда, при этом писаную, но мало кем соблюдаемую мораль, потворствовали низменным инстинктам, соблазняли, уговаривали, демонстрировали собственным примером, но никого не заставляли против их воли почитать Сатану. И, что было, наверное, самым главным для полицейских — не нарушали общественного порядка и не посягали на государственные властные институты. Конечно, докладная записка выглядела какой-то облегченной, поверхностной и слегка неправильной, но досконально разобраться сейчас, не имея без Нулика прямого доступа к другим полицейским документам, было невозможно, тем более, еще и Зоя, перекурив и заглянув на пару минут в ванную, вернулась в комнатку и с удивительным для ее маленького, худенького тела шумом упала на диван, защемив, судя по пронзительному воплю, кому-то из мальчишек что-то интимное.
Старательно не обращая внимания на мгновенно поднявшуюся на диванчике пока еще легкую, игривую возню, Симон вернулся на кухню и застал там Маринку, сидящую все в той же позе, слегка опираясь подбородком на коленку. Похоже, она не сделала и пары движений за время его отсутствия, разве что — погасила сигаретку и долила себе в стакан коньячку.
— Ты все скучаешь в одиночестве? — из вежливости поинтересовался агент, обдумывающий на ходу свои дальнейшие действия. — Интимные игрища не привлекают?
Из комнаты выглянул уже достаточно возбужденный внешне парнишка, округлил, якобы удивляясь, глаза и позвал:
— Машка, тебя не хватает! чего ждешь-то? пока в Зойку все сольем? Потом не ной, что тебе не досталось… пошли уже, что ли…
Из-за его спины уже достаточно громко доносилось пыхтение, постанывание, сладострастные чмокающие звуки и почти сразу следом — легкие, звонкие шлепки друг о друга обнаженных тел.
— Захочу — приду, не маленькая, — ответила своему приятелю Маринка, чуть пренебрежительно дернув плечом, а потом обратилась к усевшемуся на свое место — лицом на выход — Симону: — А то я так еще не наигралась, мне ж не пятнадцать лет…
— Интересно, а сколько? — автоматически спросил Симон, занятый «прокруткой» в голове фамилий и адресов верхушки секты — так у него в памяти добротнее укладывалось увиденное и прочитанное — и строя планы на ближайшее будущее.
— Какая разница, — поморщилась на нетактичный мужской вопрос Маринка, но тут же по внешнему виду агента поняла, что тот спрашивал лишь для поддержания разговора, а вовсе не с какими-то «кривыми», потаенными целями. — Ну, почти семнадцать, как твоей Зойке, наверное…
— Зое уже двадцать три, — сказал Симон, возвращаясь из собственной памяти за стол. — Это она выглядит так… хорошо сохранилась.
Он едва не добавил, что хорошо сохранилась еще до смерти, а уж в Преисподней просто законсервировалась, как и положено грешным душам после смерти плоти. Чтобы хоть как-то унять неожиданный зуд собственного языка, Симон плеснул себе коньяка и спросил чуть философски:
— А если ты уже все попробовала и ничего теперь особо интересного для тебя нет, то как же дальше жить? Не скучно будет?
— Ну, кто же сказал, что — все? — удивилась девчушка. — Все, наверное, и за всю жизнь не попробуешь, но то, что было сразу — вот так — интересно, пробовала… и даже нравилось сначала, когда не просто, а с изюминкой какой-то, ну там — групповуха, или с девчонкой…
«Странно все это, — подумал Симон. — Сижу в доме объекта, рассуждаю об интимных удовольствиях с совершенно посторонней, да еще совсем юной грешницей, а Нулик в это время где-то пропадает.
Страница
30 из 130
30 из 130
