Добавить в моё избранное
426 мин, 53 сек 12378
А меня почему-то совершенно не волнует: а вдруг его кто-то перехватит? вдруг опередят или свои же, или эдемские… Время уходит, но постоянно кажется, что все так и должно быть, все уже предначертано и сбудется, чтобы я тут не делал и не говорил»… Агент едва заметно ухмыльнулся собственным мыслям, особенно поименованию возможных конкурентов из Преисподней «своими».
— А ты сам-то? — казалось, не замечая молчания собеседника, оживилась девчушка. — Тоже, вот, сидишь со мной, а реакции и эрекции — нуль… ну, ладно, с Зойкой не хочешь или нельзя тебе к ним, чтобы вместе с ребятами покувыркаться, но неужели меня не хочешь?
Она поставила на стол стакан и неожиданно легко и как-то совсем непринужденно подняла вверх, к потолку, прямые ножки, и развела их на всю возможную в кухонной тесноте ширину, чуть прихватив их ладонями где-то под коленками, но не удерживая, а просто фиксируя в такой позе.
— А я — умелая, — похвасталась Маринка, плотнее прижимаясь спиной по стенке, чтобы не сползти с сиденья табуретки. — Еще и гимнастикой занималась совсем недавно, какую хочешь позу могу закрутить, Камасутра отдыхает…
— Я бы не возражал, — откровенно признался Симон, опуская под стол опустевшую и извлекая из холодильника привычно поставленную туда хозяином дома сразу после возвращения с кладбища и магазинов вторую бутылку коньяка. — Правда, есть некоторые обстоятельства, не позволяющие просто снять штаны и вставить тебе…
— Вот! — по-своему поняла его расплывчатые слова девчонка, опуская ноги и усаживаясь поудобнее. — У меня тоже — обстоятельства. Приелось под горлышко, знаешь ли, вот так: выпили — трахнулись — еще выпили — еще трахнулись — разбежались. Иногда хочется и просто выпить, без траха, а иногда — и по-особенному…
— По-особенному выпить — это ты гурманкой становишься, — нарочито приняв нужный ему смысл в словах девчушки, констатировал Симон, разливая коньяк. — Наверное, разнообразия ищешь, новых ощущений.
— Не-а, — возразила Маринка, принимая второй уже стакан с янтарным напитком, впрочем, из первого изрядная часть досталась Зое. — Это не разнообразие, с этим-то как раз у меня все в порядке, это, ну, как в компьютерной игрушке, новый уровень, на котором все и сложнее, и совсем по-другому…
— Понятно, — кивнул агент, хотя экранными забавами никогда не увлекался, даже популярный в его жизни тетрис не складывал.
Он глотнул коньяк и поставил фужер на… чистый стол. Теперь и стол, и вся кухонька были аккуратными, чистенькими, ухоженными. Над блистающей белизной раковиной висела симпатичная, семейная полка-сушилка, заполненная тщательно промытыми тарелками, чайными чашками, блюдцами. В спину поддувал холодный, неприятный ветерок из полураспахнутой форточки, слегка задрапированной тюлем.
На Симоне была непонятная, но явно военная, форменная рубашка желто-кремового цвета, с пристегнутыми погонами, на которых можно было легко разобрать два черных, узких просвета. И весь агент изменился, стал поменьше ростом, пошире в плечах. Напротив него, подперев голову маленьким, острым кулачком сидела далеко уже не юная, но все еще очень привлекательная женщина в пестреньком домашнем халатике, с огромными васильковыми глазами. Они прощались. Прощались без слов, без объятий и поцелуев. Просто смотрели друг другу в глаза, один — обещая вернуться, другая — обещая ждать.
Женщина протянула руку, и Симон-офицер взял её тонкие, похожие на детские, пальчики в свою ладонь, потянул ближе к губам…
Дверь ударила о притолоку громко, гулко, возвещая о появлении в квартире — рыжеволосового хозяина дома, да еще и не одного, в компании с какой-то, похоже, сильно подвыпившей девицей. Та едва не рухнула прямо на пороге, запнувшись за разбросанную в беспорядке чью-то обувь, тут же весело, без злости, но от души выругалась, причем, досталось всем — и Нулику, и его родителям, и бесхозной обуви, и безалаберным гостям, и сочетанию планет на небосклоне.
— Мальвина пришла, — внимательно вслушавшись в доносящийся из мизерного коридорчика матерок, заметила Маринка. — Теперь тут спокойно не посидишь, шебутная она…
И, заметив легкий, вопросительный жест со стороны Симона, пояснила чуть подробнее:
— Её, вообще-то, Веркой зовут, просто года полтора назад неудачно покрасилась, почти месяц ходила с сиреневыми волосами, вот и прозвали. А как подвыпьет, даже совсем немножечко, сразу возбуждается и начинает ко всем приставать… все равно — к мальчикам, девочкам, лишь бы партнер был живой… хотя и не очень живого можно…
Девчушка хихикнула и, чуток понизив голос, продолжила сплетничать:
— Сама видела, как она у вусмерть пьяного Вальки подымала, а тот — вообще, лежит, почти не дышит, пережрал капитально… смешно было…
— Ага, все знакомые, — мельком глянув на комнатную возню трех тел, чуть внимательнее оглядела кухоньку, близоруко щуря веселые желтовато-табачные глаза, длинноногая рыжеватая блондинка с изящным, но абсолютно растрепанным каре на голове.
— А ты сам-то? — казалось, не замечая молчания собеседника, оживилась девчушка. — Тоже, вот, сидишь со мной, а реакции и эрекции — нуль… ну, ладно, с Зойкой не хочешь или нельзя тебе к ним, чтобы вместе с ребятами покувыркаться, но неужели меня не хочешь?
Она поставила на стол стакан и неожиданно легко и как-то совсем непринужденно подняла вверх, к потолку, прямые ножки, и развела их на всю возможную в кухонной тесноте ширину, чуть прихватив их ладонями где-то под коленками, но не удерживая, а просто фиксируя в такой позе.
— А я — умелая, — похвасталась Маринка, плотнее прижимаясь спиной по стенке, чтобы не сползти с сиденья табуретки. — Еще и гимнастикой занималась совсем недавно, какую хочешь позу могу закрутить, Камасутра отдыхает…
— Я бы не возражал, — откровенно признался Симон, опуская под стол опустевшую и извлекая из холодильника привычно поставленную туда хозяином дома сразу после возвращения с кладбища и магазинов вторую бутылку коньяка. — Правда, есть некоторые обстоятельства, не позволяющие просто снять штаны и вставить тебе…
— Вот! — по-своему поняла его расплывчатые слова девчонка, опуская ноги и усаживаясь поудобнее. — У меня тоже — обстоятельства. Приелось под горлышко, знаешь ли, вот так: выпили — трахнулись — еще выпили — еще трахнулись — разбежались. Иногда хочется и просто выпить, без траха, а иногда — и по-особенному…
— По-особенному выпить — это ты гурманкой становишься, — нарочито приняв нужный ему смысл в словах девчушки, констатировал Симон, разливая коньяк. — Наверное, разнообразия ищешь, новых ощущений.
— Не-а, — возразила Маринка, принимая второй уже стакан с янтарным напитком, впрочем, из первого изрядная часть досталась Зое. — Это не разнообразие, с этим-то как раз у меня все в порядке, это, ну, как в компьютерной игрушке, новый уровень, на котором все и сложнее, и совсем по-другому…
— Понятно, — кивнул агент, хотя экранными забавами никогда не увлекался, даже популярный в его жизни тетрис не складывал.
Он глотнул коньяк и поставил фужер на… чистый стол. Теперь и стол, и вся кухонька были аккуратными, чистенькими, ухоженными. Над блистающей белизной раковиной висела симпатичная, семейная полка-сушилка, заполненная тщательно промытыми тарелками, чайными чашками, блюдцами. В спину поддувал холодный, неприятный ветерок из полураспахнутой форточки, слегка задрапированной тюлем.
На Симоне была непонятная, но явно военная, форменная рубашка желто-кремового цвета, с пристегнутыми погонами, на которых можно было легко разобрать два черных, узких просвета. И весь агент изменился, стал поменьше ростом, пошире в плечах. Напротив него, подперев голову маленьким, острым кулачком сидела далеко уже не юная, но все еще очень привлекательная женщина в пестреньком домашнем халатике, с огромными васильковыми глазами. Они прощались. Прощались без слов, без объятий и поцелуев. Просто смотрели друг другу в глаза, один — обещая вернуться, другая — обещая ждать.
Женщина протянула руку, и Симон-офицер взял её тонкие, похожие на детские, пальчики в свою ладонь, потянул ближе к губам…
Дверь ударила о притолоку громко, гулко, возвещая о появлении в квартире — рыжеволосового хозяина дома, да еще и не одного, в компании с какой-то, похоже, сильно подвыпившей девицей. Та едва не рухнула прямо на пороге, запнувшись за разбросанную в беспорядке чью-то обувь, тут же весело, без злости, но от души выругалась, причем, досталось всем — и Нулику, и его родителям, и бесхозной обуви, и безалаберным гостям, и сочетанию планет на небосклоне.
— Мальвина пришла, — внимательно вслушавшись в доносящийся из мизерного коридорчика матерок, заметила Маринка. — Теперь тут спокойно не посидишь, шебутная она…
И, заметив легкий, вопросительный жест со стороны Симона, пояснила чуть подробнее:
— Её, вообще-то, Веркой зовут, просто года полтора назад неудачно покрасилась, почти месяц ходила с сиреневыми волосами, вот и прозвали. А как подвыпьет, даже совсем немножечко, сразу возбуждается и начинает ко всем приставать… все равно — к мальчикам, девочкам, лишь бы партнер был живой… хотя и не очень живого можно…
Девчушка хихикнула и, чуток понизив голос, продолжила сплетничать:
— Сама видела, как она у вусмерть пьяного Вальки подымала, а тот — вообще, лежит, почти не дышит, пережрал капитально… смешно было…
— Ага, все знакомые, — мельком глянув на комнатную возню трех тел, чуть внимательнее оглядела кухоньку, близоруко щуря веселые желтовато-табачные глаза, длинноногая рыжеватая блондинка с изящным, но абсолютно растрепанным каре на голове.
Страница
31 из 130
31 из 130
