Похороны зеркала

Кандидат химических наук Кирилл Георгиевич Ольшанский сидел в своей десятиметровой комнате, в общежитии для научных работников и мысленно глядел в то лето…

На столе перед ним лежало только что написанное стихотворение — Ольшанский перечитывал его снова и снова и все еще не мог поверить в то, что это написал он сам. Стих, разумеется, не был гениальным, но разве в этом суть? Просто… никогда до этого он не говорил с Симоной вот так — запросто, как с женой, как с человеком, сидящим рядом с ним за столом, заваленным разным хламом. И вот — кажется, у него получился этот разговор… Ну и что из того, что Симоны нет рядом и никогда не будет? Пусть! Она сейчас в зимнем, беззвездном Кельне, танцует принцесс и лебедей, а, может быть, кружится по сцене в головокружительном танце, от которого у него с детства замирало сердце — кажется, этот танец называется «Па -де-труа»… А, когда, наконец, окончится вечерний спектакль, она выйдет в студеную вестфальскую ночь — и обжигающий ветер с Рейна будет отрывисто дышать ей в лоб, щеки, в ресницы. Нет, нет, Кир знает — ветер будет теплым: он не посмеет обжечь холодом это лучшее в мире лицо……

Чжан Чжимань, который, по слухам, разбирался в подобных вещах лучше всех в Поднебесной, оказался человеком крайне неприятным.

— Ну и раскапывайте свою армию, я-то здесь причем? Ваш покорный слуга — всего лишь

магистр черной магии, а не археолог…

Он сильно, до боли в ладони, сжал пальцы. Все это было неверно, все это была чушь: черная магия в этих вопросах, как и во многих других, никогда не отличалась от белой. Если мертвые начинают вмешиваться в жизнь живых, то речь идет о «печати демонов» — это известно еще с древних времен — со времен того самого императора Шихуанди, о котором только что с жаром рассказывал толстый, неряшливо одетый немец.

Эти двое поймали его на кладбище, возле свежей могилы сына зубного техника. Маг, согласно договоренности, пришел положить на могилу мальчика два соломенных венка, заранее оплаченных, и тут вот эти господа…

— Я отказываюсь участвовать в подобном деле! — объявил он, аккуратно снимая соломинку с наглаженных до хруста брюк. — Мало ли что кому померещилось… Вы же, ученые люди, не верите в магию… — голос мага сделался насмешливым. Археологи, или кто они там, переглянулись в замешательстве: вероятно, им стала заметна логика в его словах — действительно глупо не верить в магию, и обращаться за помощью к магу. — А знаете, господа, — язвительно продолжал он, — что Ваш Мартин Лютер называл всех магов «шлюхами дьявола»? — маг повернулся к ним спиной и снова наклонился над могилой. Он чувствовал, как смущенные немцы смотрят ему в спину. Наконец, один спросил:

— А зачем нужны венки из соломы?

Маг по голосу догадался, что это полюбопытствовал спутник толстяка — русоволосый, долговязый паренек в потертых джинсах. Пришлось обернуться и продолжить этот бессмысленный разговор. Толстый немец с неудовольствием глядел на него. Магу сделалось скучно. Он принялся объяснять монотонным, заученным тоном:

— Соломенные венки возлагаются на детские могилы, чтобы отпугивать небесную собаку, которая может заглотнуть ребенка…

Немец удивленно поднял жирные, белесые брови:

— Заглотнуть труп?

Маг посмотрел на него как на умалишенного. Ответил терпеливо:

— Не труп, а духовную субстанцию, переселившуюся на небеса…

Паренек хмыкнул:

— Понятно. А что, обычный человек не может склеить соломенный венок — для этого непременно нужно быть магом?

Толстый толкнул мальчишку в бок. Маг неожиданно засмеялся:

— Вот-вот, мой юный друг… А чего Вы тогда явились ко мне? Разбирались бы сами со своими раскопанными мертвецами, или зарыли бы их назад!

Парень подумал, вероятно, что маг шутит, и вежливо усмехнулся. Толстый археолог проговорил с терпеливой серьезностью:

— Речь идет не о мертвецах, а о величайшей загадке истории — нескольких сотнях глиняных воинов…

О Небо, опять начинается эта сказка про белую кобылу! Маг сорвал пучок травы и старательно вытер землю с левой руки. Повторил спокойно и уверенно:

— Речь о мертвецах. Обычные статуи из глины вели бы себя куда тише и культурнее…

Но Чжан Чжимань, владелец двух салонов оккультных услуг в Нанкине, почти шутил. Из сбивчивого, дурацкого рассказа этих немцев ничего нельзя было понять наверняка, да и к чему нужно это понимать? К раскопкам древних городов и могил Чжан, как и все его коллеги, относился почти с ненавистью, к тем, кто это делал, — почти с презрением — относиться к последним с ненавистью мешала твердая, спокойная уверенность, что эти недоумки-исследователи и так уже «ходят под секирой», то есть под неусыпным оком темных сил, а, значит, дни, а, может, и минуты, их жизни, скорее всего сочтены.