Кровавые небеса

Меня это не трогает. Что меня действительно заботит, так это «укорачивание рук» таким вот жертвам собственных возможностей и безнаказанности, как только что задержанная девушка. Деньги не должны позволять людям покупать и мучить других людей. Вот это — важно. А ваши нападки в мою сторону — полнейший бред. — Я смотрела в эти презрительно суженые глаза, видела, как они слегка наливаются кровью, как резко раздуваются ноздри и понимала, что я всё равно остаюсь для сержанта чьей-то молоденькой протеже, не достойной даже стоять рядом с бывалыми офицерами. Но ещё я видела, что смысл моих слов был им воспринят и понят.

— Что я слышу, — его тонкие губы искривились в презрительной усмешке, — неужели это говорит богатенькая девчонка, которая по какой-то своей блажи решила взвалить на себя бремя «защитницы правопорядка»? Вы наиграетесь в «полицейского» и вернётесь в свои апартаменты, к легкомысленным друзьям и ночным кутежам. А мы останемся. И именно нам придётся убирать тот бардак, что оставляют за собой такие вот «капитаны».

— Вы совершенно не знаете меня, сержант. У меня нет друзей, тем более «легкомысленных». И всего прочего, что вы себе «нарисовали» — тоже нет. Я вам не нравлюсь? Прекрасно. Это не повод препираться, изливая друг на друга накопившийся в нас яд.

Я отвернулась, тут же поймав взгляд старшего сержанта. И снова эта зрительная оценка, будто тебя просвечивают рентгеном. Благо, Ковач предпочёл оставить свои мысли и выводы при себе.

— Отлично. Думаю, мы здесь закончили. Осталось доставить задержанную в участок. Мургас? — Старший сержант сунул в карман небольшой блокнот, в который до этого записывал показания и посмотрел на кареглазого, чуть приподняв бровь.

— Господин Картулис, — Ченский заменил устаревшее «пан» на принятое со времён образования Славянской Федерации «господин», — прошу вас. Вы отправитесь с нами в участок для дачи свидетельских показаний, как пострадавшее… кхм… лицо.

Ох, эти мерзкие поддёвки и намёки! Да сколько можно-то? Златан прекрасно понял пренебрежительное отношение офицера полиции к людям его профессии, только слепец или полный идиот мог этого не понять. Надо отдать ему должное — парень никак не выразил своих чувств по этому поводу, лишь в глазах опять появилась знакомая мне ещё со времён нашей первой встречи безнадёжность. Я готова была стерпеть оскорбления и нападки в свой адрес, но это… Парню досталось выше крыши, я вообще удивлена, насколько хорошо он держится.

— Я так не думаю. — Чётко произнесла я. — Данное дело находится в моей юрисдикции, так что благодарю вас за содействие, но ваша помощь больше не требуется.

Ченский судорожно сжал кулаки и подался вперёд, но, в очередной раз, был остановлен напарником. Эрос стоял неподалёку, в той же позе, что и я недавно: прислонившись к стене и наблюдая за происходящим с неприкрытым интересом.

Златан поднялся, встав между мною и офицерами. Решимость на его лице выглядела убедительно, не смотря на абсурдный шёлковый халатик, почти не скрывавший лепного тела.

— Не стоит, Ни… капитан. — Тут же поправился он, едва не назвав меня по имени. Быстро глянул на офицеров, разумеется, уловивших заминку. — Я могу поехать в участок с господами полицейскими, всё в порядке…

— Нет, ни черта всё не в порядке, — я видела, как мелкая дрожь беспокоит его пальцы, тщетно пытающиеся зацепиться за пояс халата, — Это называется осознанное злоупотребление должностными полномочиями. Иначе, как вы прикажете понимать необходимость волочь потерпевшего в участок, наплевательски относясь к его состоянию и не имея должных тому оснований? Сержант Ковач, если вы отказываетесь добровольно оказывать содействие и принимать во внимание мои указания, я вынужденна буду сообщить об этом в официальном рапорте. Но мне не хотелось бы до этого доводить. Вы меня понимате?

— Более чем. — Наконец подал голос Ковач, во второй раз с момента своего прибытия обратившись ко мне лично. — Сержант Ченский, думаю, нам здесь больше делать нечего. Это приказ. — Добавил он непреклонно, прочитав возмущение на лице Мургаса.

Кареглазый офицер буквально пулей вылетел из комнаты, ловко избежав столкновения с выбитой дверью. Старший сержант в последний раз окинул нашу компанию пронзительным взглядом и, почти незаметно кивнув, удалился следом.

— Грёбаные придурки! — Не выдержав, выругалась я себе под нос. В ответ раздался бархатный смех Эроса, наконец-то отлепившего свою задницу от стены.

— Ты неподражаема, моя exsanquem! Я всё ждал, когда же твоё терпение лопнет, но ты меня удивила, — продолжил он, всё ещё посмеиваясь.

— Заткнулся бы ты, иначе есть вероятность схлопотать за тех двоих. — Оскалилась я, но больше устало, чем агрессивно. Не мой день? Скорее уж « не моя жизнь». Подобрав кожаную сумку-почтальонку, я стала запихивать обратно вывалившиеся в ходе драки и осмотра мелочи; куртку я также свернула, повесив поперёк ручек сумки — всё равно не надену, без того плечо ежесекундно взрывается болью.