Тихий Холм 1865

Некоторые тела были изуродованы, на других вовсе не было никаких признаков насильственной смерти. В самом конце туннеля, перед уходящим вертикально вниз стволом шахты, стоял сам Палач. Он не был так огромен, как казалось Твинсу ранее, но все же вид его ржавой пирамиды сильно напугал невидимку. Ведь Кзулчибара мог знать… Мог видеть… Но он был слишком занят. Когда к Палачу подносили очередное тело, он неуклюжим движением сталкивал несчастного вниз. Это было погребение по обычаям Тихого Холма. Твинс продолжал наблюдать за этим кровавым, безумным ритуалом до тех пор, пока слуги не подтащили Хозяину ЕГО тело. Тело Билли Твинса, избитое, порезанное в некоторых местах ножами и копьями, но это вне всяких сомнений был он, только неестественно, мертвенно бледный. «Значит я все-таки умер? И они добрались до меня? А теперь будут «скармливать мое тело Земле»? Или Экзальчибуте не наврал мне, и я смогу через какое-то время очнуться? Если так, то только не сейчас… Только ко бы они не спихнули меня туда… и только бы не четвертовали… Черт! Я сам не знаю чего пожелать! Не станут же они укладывать меня в теплую постельку и терпеливо дожидаться того момента, когда я приду в себя!» — пока Билл осматривал свое тело со всех сторон, один из «красных» решился подойти к Палачу поближе и сказал:

Стивен, этот чужак оказался крепким орешком. Может быть нам все же стоит его сжечь, хотя бы из уважения к… — слуга не договорил. Палач одним взмахом исполинского тесака отрубил ему ногу. На пол и стены брызнула кровь. Слуги не сговариваясь быстро упали перед разгневанным Хозяином на колени и склонили к земле головы. Затем Палач притянул дрожащего, но не смеющего даже пикнуть юношу к себе и отчетливо произнес. — Не смей НИКОГДА называть меня Стивеном! — голос был таким знакомым, но сильно искаженным из-за железного колпака. Оглядев всех присутствующих, Кзулчибара столкнул ногой фанатика в черный зев шахты. Только лишь тогда тот не смог больше сдерживать крика. И кричал он очень долго, надрывая до хрипа глотку. Звук его голоса становился постепенно тише, но Билл сумел оценить как следует глубину этого темного длинного ствола. — Как меня зовут? — спросил он у трясущихся слуг. — КАК???

Кзуличбара, Кзулчибара, Кзулчибара… — хором произносили они.

У меня нет больше человеческого имени. Нас могут услышать даже здесь, и тогда все пойдет наперекосяк. Вы что, хотите, чтобы то что мы так долго строили в одночасье рухнуло? У стен есть уши… Я сам отрезал их не раз… У стен всегда есть уши… особенно в Тихом Холме. — и Билл пулей вылетел из этого коридора, потому что Кзулчибара уставился прямо на него. Даже из под пирамиды он ощущал этот тяжелый взгляд. Назад… Назад… К спасительной двери. Оказавшись в обволакивающей пустоте, Билл только тогда понял насколько сильно он ошибался относительно лидера культа. «Бернс тут не при чем! Этому тупому быдлу абсолютно все равно кому помогать разрушать и убивать. Красные балахоны служат Шерифу, хотя кто-то из них вполне может быть и помощником Преподобного! Ну конечно, у кого бы в Городе еще нашлось столько лошадей… Как же это просто, черт побери! И эта необычайная скорость Редлоу, и его мощная комплекция… Шрамы на голове наконец! Наверняка именно Пирамида оставила все эти глубокие следы порезов на его лысине»… — внезапно в рассуждения Твинса ворвался Уильям. «Не время сейчас думать об этом. Где-то тут все еще бродит Мать… Пока не поздно зайди в другую дверь, может быть за ней будут еще двери… Спрятаться в лабиринте между мирами и временами — это лучшее, что мы сейчас можем сделать». И Билл ушел в странствие по этому скоплению дыр в пространстве.

Он заходил в новые двери множество раз. Ему показалось, что прошли годы, так много всего он успел увидеть. Понятней ситуация с Городом от этого ему не становилась, впрочем он и так уже знал, все что необходимо было знать. Он видел то, как жители страдали от Гражданской войны. Эти высасывающие все соки денежные поборы на нужды армии, эта длинная вереница все новых и новых каторжников. Даже военный лагерь Толука, не мог переварить их всех, и поэтому почти все наказания сводились к одному. Высшему. Палачи работали не покладая рук и уносили в день жизни десятков разных людей, а ненасытная военная машина все поставляла и поставляла новых пленных. Немудрено, что Шериф, бывший по совместительству и начальником тюрьмы просто спятил от всех этих ведер, до краев наполненных кровью, от перетирающихся за пару дней веревок для виселиц и разжиревших от выклеванных глаз ворон. Война превратила его в Кзулчибару. Война искалечила множество судеб и жизней. Война стала причиной Голода. Именно от ее ужасов эти несчастные люди и прятались в дурмане Клаудии. Иногда он забредал в темную комнату, где не было никого кроме всего одной комнаты и одного человека. Чаще это были незнакомые ему бедные люди, бормотавшие о чем-то своем, но иногда он пересекался и со старыми знакомыми. «В живом мире деревья разговаривают.