Добавить в моё избранное
373 мин, 33 сек 5538
Его силуэт как-то расплылся, размазался, и легкая быстрая тень в один миг оказалась прямо на берегу. То ли новое, внезапное изменение, в ставшем огромным калейдоскопом Городе, то ли Желтый Демон мог позволить себе все эти игры с перемещениями в пространстве.
— Прекрасно. Превосходно. Что же вы наделали, Мистер Твинс? Кто теперь защитит бедную Мученицу? Ее же быстро разорвут порождения ее же собственных кошмаров! Вы ломаете сие огромное создание, веселитесь и радуетесь, используя свалившуюся вам на голову Силу, но совершенно не думаете о последствиях, — он говорил менторским тоном, как учитель, отчитывающей ученика не выучившего урок. Он был до омерзения противен Биллу, этот самый страшный из всех встретившихся ему в Городе лицемеров. Человек, который одной рукой спасал жизни, а другой обращал реальность в Ад. — Она же любила этого цепного пса… И что еще важнее ОН любил ее. Теперь, если я не успею до нее добраться, все может сорваться в последний момент. Вы понимаете, что вы натворили, мистер Твинс?
— Нельзя любить мертвый кусок железа… Нельзя любить того, кто стережет твою тюрьму. Того кто истязает невинных у тебя на глазах. Ей нужна живая Любовь, а не суррогат, не машина. Но вы живете среди трупов, вам этого не понять Доктор Ник, — Билл уже не хохотал, не бился в истерическом припадке. Его голос слегка дрожал, когда он очень тихо произнес эти слова. Ощущение эйфории слегка притупилось, но никуда не исчезло дающая силы стоять на ногах Любовь. Николай был в крайнем раздражении. Он словно размышлял над тем, что бы сделать с этой досадной помехой его великим планам, но вскоре лишь махнул рукой и перестал буравить Твинса горящими зрачками. «Он еще всего лишь человек. Демон конечно, но и человек тоже. Я ведь не слабее и не хуже Бена, верно? Так отчего бы не попытаться очистить землю от еще одного Демона? К черту этот Новый Мир, меня вполне устраивает и Старый!» — Билл наклонился к воде и поднял со дна старый верный револьвер, который одновременно был прямо у него под ногами и еще где-то в тысяче других мест. Оружие было абсолютно сухим и готовым выплевывать в мир быстрые, злые, жалящие пули. «Мир стал изменчив как пластилин… Вера и Желание сейчас творят истинные чудеса, не так ли Винсент? Оружие — это такая же иллюзия, такая формальность, как и слова. Все сейчас решается совсем на других уровнях, но сжимать в ладони кольт мне привычней… А старые привычки — они самые верные» — Твинс направил револьвер в сторону доктора. Тот изменился в лице, его огненные глаза обеспокоено забегали:
— Мистер Твинс, а нельзя ли нам обойтись без этого? Это ведь не игрушка, не ровен час, случайно спустите курок! Эй! Мистер Твинс, опустите оружие! — его страх, кажется, был настоящим. Страх перед пулей? Нет, перед чем-то иным, сильным и недоступным пониманию. Так словно за спиной у Билла стояли сонмы ангелов, готовые поразить сияющими мечами зарвавшегося слугу Сатаны.
— И не подумаю. Где Анжелика?! Отведи меня к ней. Быстро! У нас все меньше времени. Пока Надежда еще остается… А это значит, что я буду ползти вперед, пока не сдохну или не встречусь с ней… — голос Твинса был исполнен яростью. Ему казалось, что он имеет право угрожать.
— Э… Не помню! Вот убей, не помню! Кажется, я оставил ее где-то в России, в одной из дешевых квартир Петербурга, — Морозов издевался над Биллом. Весь его страх и трепет перед револьвером были не более чем напускной фикцией. Твинс не был настроен понимать шутки. Он поразил его в плечо, затем в ногу, а после в область груди, стараясь не задеть сердце. Врач упал на колени, зажимая руками прострелянные дыры. Но взгляд из-под очков по-прежнему оставался насмешливым.
— Бах-бах-бах! Ой! Ты в меня попал! Ты меня убил! А… я умираю… Тебе самому не смешно, а Билл? — он легко подскочил на ноги и приблизившись в Твинсу положил руку на кольт и подставил ствол к собственной голове. В его движениях и походке не было ничего от той милой неловкости, с которой он орудовал в морге. В глазах не было и тени былой доброты, только пожирающий все и вся огонь. — Я даже боли почти не чувствую… Мне не пришлось умирать как Кзулчибаре, но я все равно здесь и сейчас неуязвим для твоих пуль. Я ведь теперь Демон, а Демоны не боятся людей, мистер Твинс… Пристрелите меня, но тогда же, в ту же секунду последняя ваша Надежда рассыплется в пыль. — его тяжелое дыхание, пропитанный ароматами разложения халат, засохшая чужая и собственная свежая кровь, смешивающиеся в неравных пропорциях — все это было так близко, и в то же время абсолютно недостижимо… неуязвимо… Билл не действительно не мог его пристрелить, он был единственной ниточкой, которая могла привести его к Мученице. Он не знал, как его напугать, не знал о чем спрашивать, ведь было ясно, что Николай не станет отвечать ни на один, рассеивающий мглу тайны вопрос.
— Вы не боитесь людей… А Бога?
— А Бога… Нет… — после эти слов глаза Морозова вспыхнули как-то особенно ярко, он выхватил револьвер и сильно стукнул рукояткой Твинса по лицу.
— Прекрасно. Превосходно. Что же вы наделали, Мистер Твинс? Кто теперь защитит бедную Мученицу? Ее же быстро разорвут порождения ее же собственных кошмаров! Вы ломаете сие огромное создание, веселитесь и радуетесь, используя свалившуюся вам на голову Силу, но совершенно не думаете о последствиях, — он говорил менторским тоном, как учитель, отчитывающей ученика не выучившего урок. Он был до омерзения противен Биллу, этот самый страшный из всех встретившихся ему в Городе лицемеров. Человек, который одной рукой спасал жизни, а другой обращал реальность в Ад. — Она же любила этого цепного пса… И что еще важнее ОН любил ее. Теперь, если я не успею до нее добраться, все может сорваться в последний момент. Вы понимаете, что вы натворили, мистер Твинс?
— Нельзя любить мертвый кусок железа… Нельзя любить того, кто стережет твою тюрьму. Того кто истязает невинных у тебя на глазах. Ей нужна живая Любовь, а не суррогат, не машина. Но вы живете среди трупов, вам этого не понять Доктор Ник, — Билл уже не хохотал, не бился в истерическом припадке. Его голос слегка дрожал, когда он очень тихо произнес эти слова. Ощущение эйфории слегка притупилось, но никуда не исчезло дающая силы стоять на ногах Любовь. Николай был в крайнем раздражении. Он словно размышлял над тем, что бы сделать с этой досадной помехой его великим планам, но вскоре лишь махнул рукой и перестал буравить Твинса горящими зрачками. «Он еще всего лишь человек. Демон конечно, но и человек тоже. Я ведь не слабее и не хуже Бена, верно? Так отчего бы не попытаться очистить землю от еще одного Демона? К черту этот Новый Мир, меня вполне устраивает и Старый!» — Билл наклонился к воде и поднял со дна старый верный револьвер, который одновременно был прямо у него под ногами и еще где-то в тысяче других мест. Оружие было абсолютно сухим и готовым выплевывать в мир быстрые, злые, жалящие пули. «Мир стал изменчив как пластилин… Вера и Желание сейчас творят истинные чудеса, не так ли Винсент? Оружие — это такая же иллюзия, такая формальность, как и слова. Все сейчас решается совсем на других уровнях, но сжимать в ладони кольт мне привычней… А старые привычки — они самые верные» — Твинс направил револьвер в сторону доктора. Тот изменился в лице, его огненные глаза обеспокоено забегали:
— Мистер Твинс, а нельзя ли нам обойтись без этого? Это ведь не игрушка, не ровен час, случайно спустите курок! Эй! Мистер Твинс, опустите оружие! — его страх, кажется, был настоящим. Страх перед пулей? Нет, перед чем-то иным, сильным и недоступным пониманию. Так словно за спиной у Билла стояли сонмы ангелов, готовые поразить сияющими мечами зарвавшегося слугу Сатаны.
— И не подумаю. Где Анжелика?! Отведи меня к ней. Быстро! У нас все меньше времени. Пока Надежда еще остается… А это значит, что я буду ползти вперед, пока не сдохну или не встречусь с ней… — голос Твинса был исполнен яростью. Ему казалось, что он имеет право угрожать.
— Э… Не помню! Вот убей, не помню! Кажется, я оставил ее где-то в России, в одной из дешевых квартир Петербурга, — Морозов издевался над Биллом. Весь его страх и трепет перед револьвером были не более чем напускной фикцией. Твинс не был настроен понимать шутки. Он поразил его в плечо, затем в ногу, а после в область груди, стараясь не задеть сердце. Врач упал на колени, зажимая руками прострелянные дыры. Но взгляд из-под очков по-прежнему оставался насмешливым.
— Бах-бах-бах! Ой! Ты в меня попал! Ты меня убил! А… я умираю… Тебе самому не смешно, а Билл? — он легко подскочил на ноги и приблизившись в Твинсу положил руку на кольт и подставил ствол к собственной голове. В его движениях и походке не было ничего от той милой неловкости, с которой он орудовал в морге. В глазах не было и тени былой доброты, только пожирающий все и вся огонь. — Я даже боли почти не чувствую… Мне не пришлось умирать как Кзулчибаре, но я все равно здесь и сейчас неуязвим для твоих пуль. Я ведь теперь Демон, а Демоны не боятся людей, мистер Твинс… Пристрелите меня, но тогда же, в ту же секунду последняя ваша Надежда рассыплется в пыль. — его тяжелое дыхание, пропитанный ароматами разложения халат, засохшая чужая и собственная свежая кровь, смешивающиеся в неравных пропорциях — все это было так близко, и в то же время абсолютно недостижимо… неуязвимо… Билл не действительно не мог его пристрелить, он был единственной ниточкой, которая могла привести его к Мученице. Он не знал, как его напугать, не знал о чем спрашивать, ведь было ясно, что Николай не станет отвечать ни на один, рассеивающий мглу тайны вопрос.
— Вы не боитесь людей… А Бога?
— А Бога… Нет… — после эти слов глаза Морозова вспыхнули как-то особенно ярко, он выхватил револьвер и сильно стукнул рукояткой Твинса по лицу.
Страница
88 из 99
88 из 99
