Добавить в моё избранное
373 мин, 33 сек 5545
Из-за нее доносились крики живых и уже свободных от пут кошмара людей. Наверное, они хотели ему помочь. Ярко оранжевые пятна перед глазами теряли четкость, расплывались, делились на множество искорок и собирались снова. Во взгляде застыло зыбкое марево, то ли от застилающего все и вся дыма, то ли от слез. Он не мог разобрать. Тело девушки, измученное бедное хрупкое тело, лежало на грязной койке. Он сделал несколько шагов к Ней… Такой прекрасной… Такой Родной… Он был готов идти за ней… До конца…
«В этом мире слишком грязи для нее… И Слишком много огня… Наверное она заслужила Покой… Но какой приз заслужил я? Разве я не был тем самым избавлением, тем самым Принцем, Героем из страшной, но все же окончившейся хорошо сказки? Разве нет?» Нет. Он знал, что нет. Время тянулось бесконечно долго. Он хотел остаться в этом мгновении навсегда. Просто стоять рядом с Ней. Ему уже были не нужны ответы, хотя он мог задать еще много вопросов этим ржавым трубам. Всполохи пламени. Ее лицо… Он освободился от Зла и Темноты, освободился от Мести и Страха, перестал прислуживать собственным отражениям едва заметным в сумрачном тумане сознания. Но никто не мог освободить его от Любви. «Господь посмеялся над нами, когда приказал любить друг друга… Посмеялся… Но даже если мы и не обретаем любовь, то каждому из нас достается свой приз… приз». Вдруг он словно впервые ощутил в своей руке тяжесть верного оружия. В тот же момент грусть отступила. Теперь пустоту его души разбавила странная, отрешенная мудрость. Она принесла в эту пустоту покой… покой. У него был только один Путь. Пойти за Ней до конца.
«Уильям, ты ведь ждал этого, да братец? Да? Изводил, мучил, также как Николай собственную дочь. Не успел. Я оказался чуть-чуть крепче. Но ты все таки получишь, то что хотел… Жаль, что ты уже не можешь ответить». Вокруг лопались от жара трубы, падали на пол охваченные пламенем куски потолка. Он стоял рядом с ней, крепко сжав рукоять кольта. Выбирал… Правая или левая рука? Теперь уже не было никакой разницы, но на всякий случай он все же поднес ствол к виску с правой стороны. Так было вернее… Так было надежней…
Когда шахтеры наконец выломали дверь их встретили только обугленные трупики крыс и еще два черных силуэта, лежавших рядом, словно обнявшиеся любовники.
Желтый Финал. Она
Он открыл глаза. Буйство горячих красок ослепило его. Его пробила нервная дрожь, странный озноб, дикая смесь беспокойства и паники. Он резко вскочил на ноги. В голове вертелась только одна мысль, словно у летящего на огонь мотылька: «Она! Она еще где-то здесь, в этой грязи, лежит и ждет. Она. Я должен!» Не разбирая ничего, он кинулся вперед, к Ней, выронив из трясущихся рук револьвер. Волна жара обступила его со всех сторон. Ему было очень тяжело дышать, но все равно он глотал ртом воздух часто-часто, как рыба выброшенная на лед, заполняя легкие едкой гарью. Он кашлял, падал, лихорадочно поднимался и снова бросался вперед. В его странной суете было что-то насекомье (может быть что-то от мотылька… Крепко схватившись руками за ремни он, сдирая ногти принялся, рвать упрямые путы. Брызгал слюной, кусал их, пытался перетереть зубами, бесновался, кричал что-то невразумительное. Невесомое тело девушки колыхалось из стороны в сторону, голова ее бессильно болталась, как у тряпичной куклы. Кровь на груди еще не успела застыть, он весь измазался ею, и иногда, словно украдкой от Нее, слизывал с себя красную влагу, как живительный нектар, как амброзию. «Мне нужна вода! Много, много воды, чтобы затушить это чертово пламя! Чтобы ни одна искра не коснулась Ее! Чтобы залить пожар в моей душе. Много Воды, Много воды. Вкусно. Сладко и солоно. Много воды. Озеро! Ну конечно, это же озеро, да, да озеро Толука! Но Она, другая Она, та что теперь ТАМ не пустит меня. Да я знаю не пустит, у меня слишком много грехов. Я не перейду тот мост. Провалюсь под тяжестью своих сомнений и ошибок. Боже, как же вкусно. И как горячо внутри! Черт! Ремни, ремни!» Он снова рычал и даже не заметил, как в своем бешенстве опрокинул койку с телом и бросился на пол за Ней следом, где продолжал нервно перебирать руками и рвать кожаные путы, натерев на ладонях огромные волдыри. Какой-то проблеск, какая-то чистая и незамутненная бешенством мысль :«Да что же я делаю? Катаюсь по земле, слизываю с рук кровь. Кто Она мне? Она ведь не из тех кого я знаю. Не из тех, кто со мной… В моей жизни люди появлялись и исчезали так просто. Раз и два, один-другой. Но это… Это не любовь — это Безуми»… Но тут же сам перебил себя яростным животным криком «Уильям! Нет! Никакого Уильяма! Нет! Она. Только Она и больше Никто. Она! Я должен ее вытащить». Провозившись в раскаленной, как духовая печь, котельной еще несколько минут, он наконец взвалил Ее себе на плечи и, спотыкаясь и испуганно отскакивая от каждой крысы, ринулся к выходу. Он ни разу даже не взглянул на Ее мертвое лицо. Перед его глазами стояли лишь Ее улыбка и взгляд… Из его снов. Такие Живые, такие светлые… На улице были люди.
«В этом мире слишком грязи для нее… И Слишком много огня… Наверное она заслужила Покой… Но какой приз заслужил я? Разве я не был тем самым избавлением, тем самым Принцем, Героем из страшной, но все же окончившейся хорошо сказки? Разве нет?» Нет. Он знал, что нет. Время тянулось бесконечно долго. Он хотел остаться в этом мгновении навсегда. Просто стоять рядом с Ней. Ему уже были не нужны ответы, хотя он мог задать еще много вопросов этим ржавым трубам. Всполохи пламени. Ее лицо… Он освободился от Зла и Темноты, освободился от Мести и Страха, перестал прислуживать собственным отражениям едва заметным в сумрачном тумане сознания. Но никто не мог освободить его от Любви. «Господь посмеялся над нами, когда приказал любить друг друга… Посмеялся… Но даже если мы и не обретаем любовь, то каждому из нас достается свой приз… приз». Вдруг он словно впервые ощутил в своей руке тяжесть верного оружия. В тот же момент грусть отступила. Теперь пустоту его души разбавила странная, отрешенная мудрость. Она принесла в эту пустоту покой… покой. У него был только один Путь. Пойти за Ней до конца.
«Уильям, ты ведь ждал этого, да братец? Да? Изводил, мучил, также как Николай собственную дочь. Не успел. Я оказался чуть-чуть крепче. Но ты все таки получишь, то что хотел… Жаль, что ты уже не можешь ответить». Вокруг лопались от жара трубы, падали на пол охваченные пламенем куски потолка. Он стоял рядом с ней, крепко сжав рукоять кольта. Выбирал… Правая или левая рука? Теперь уже не было никакой разницы, но на всякий случай он все же поднес ствол к виску с правой стороны. Так было вернее… Так было надежней…
Когда шахтеры наконец выломали дверь их встретили только обугленные трупики крыс и еще два черных силуэта, лежавших рядом, словно обнявшиеся любовники.
Желтый Финал. Она
Он открыл глаза. Буйство горячих красок ослепило его. Его пробила нервная дрожь, странный озноб, дикая смесь беспокойства и паники. Он резко вскочил на ноги. В голове вертелась только одна мысль, словно у летящего на огонь мотылька: «Она! Она еще где-то здесь, в этой грязи, лежит и ждет. Она. Я должен!» Не разбирая ничего, он кинулся вперед, к Ней, выронив из трясущихся рук револьвер. Волна жара обступила его со всех сторон. Ему было очень тяжело дышать, но все равно он глотал ртом воздух часто-часто, как рыба выброшенная на лед, заполняя легкие едкой гарью. Он кашлял, падал, лихорадочно поднимался и снова бросался вперед. В его странной суете было что-то насекомье (может быть что-то от мотылька… Крепко схватившись руками за ремни он, сдирая ногти принялся, рвать упрямые путы. Брызгал слюной, кусал их, пытался перетереть зубами, бесновался, кричал что-то невразумительное. Невесомое тело девушки колыхалось из стороны в сторону, голова ее бессильно болталась, как у тряпичной куклы. Кровь на груди еще не успела застыть, он весь измазался ею, и иногда, словно украдкой от Нее, слизывал с себя красную влагу, как живительный нектар, как амброзию. «Мне нужна вода! Много, много воды, чтобы затушить это чертово пламя! Чтобы ни одна искра не коснулась Ее! Чтобы залить пожар в моей душе. Много Воды, Много воды. Вкусно. Сладко и солоно. Много воды. Озеро! Ну конечно, это же озеро, да, да озеро Толука! Но Она, другая Она, та что теперь ТАМ не пустит меня. Да я знаю не пустит, у меня слишком много грехов. Я не перейду тот мост. Провалюсь под тяжестью своих сомнений и ошибок. Боже, как же вкусно. И как горячо внутри! Черт! Ремни, ремни!» Он снова рычал и даже не заметил, как в своем бешенстве опрокинул койку с телом и бросился на пол за Ней следом, где продолжал нервно перебирать руками и рвать кожаные путы, натерев на ладонях огромные волдыри. Какой-то проблеск, какая-то чистая и незамутненная бешенством мысль :«Да что же я делаю? Катаюсь по земле, слизываю с рук кровь. Кто Она мне? Она ведь не из тех кого я знаю. Не из тех, кто со мной… В моей жизни люди появлялись и исчезали так просто. Раз и два, один-другой. Но это… Это не любовь — это Безуми»… Но тут же сам перебил себя яростным животным криком «Уильям! Нет! Никакого Уильяма! Нет! Она. Только Она и больше Никто. Она! Я должен ее вытащить». Провозившись в раскаленной, как духовая печь, котельной еще несколько минут, он наконец взвалил Ее себе на плечи и, спотыкаясь и испуганно отскакивая от каждой крысы, ринулся к выходу. Он ни разу даже не взглянул на Ее мертвое лицо. Перед его глазами стояли лишь Ее улыбка и взгляд… Из его снов. Такие Живые, такие светлые… На улице были люди.
Страница
94 из 99
94 из 99
