Исчадие

Сначала она сообразила, что он проговаривает одну и ту же фразу. Раз за разом говоря одно и тоже. Потом она начала понимать отдельные звуки и слога. И они начали складываться в слова. А слова сложились в предложение.

Мертвый мальчик говорил мертвыми губами. Он спрашивал: «Мама, зачем ты убила меня?». И затем снова и снова повторял эту фразу.

Как завороженная глядя на рот сына, Лена тоже раз за разом проговаривала этот вопрос. Проговаривала и не могла остановиться. Да и не хотела останавливаться.

Сколько она стояла в ванной комнате, Лена уже не понимала. Это длилось всегда, длилось всю ее жизнь. Она просто стояла, смотрела на лицо сына, следила за движением его губ и повторяла его вопрос. Она старалась говорить вместе с ним. Старалась говорить синхронно. Не понимая, почему и зачем нужно говорить одновременно с сыном, она все же очень старалась это сделать. И хотя Лена говорила тихо-тихо, почти неслышно, ей казалось, что она кричит. И с каждым разом ее крик становился все громче и громче. Постепенно крик перешел в рев, как будто это орал дикий зверь. Так кричит животное, только что пойманное и запертое в клетке. Кричит от ужаса, от безысходности, от злобы. Истошный крик метался по тесному пространству, он как будто материализовался, стал живым, приобрел плоть. Крик бил Лену как плеткой по лицу, по телу. Ее даже шатало от этих невидимых ударов. Она вся напряглась и схватилась за край раковины, чтобы не упасть.

Внезапно, когда у Лены уже не оставалось сил, для того, чтобы удержаться на ногах, когда она почти падала на пол, все прекратилось. Изображение сына в зеркале пропало. Наступила мертвая тишина. Вязкая, как мокрая глина.

Лена, обессилев, присела на крышку унитаза. Она ни о чем не думала. Не радовалась, что все закончилось. Не огорчалась, что сын исчез из зеркала. Она не размышляла о том, что же это было. В голове была пустота.

Посидев некоторое время и отдохнув, Лена встала. Она с опаской посмотрела в зеркало, но увидела в нем только свое отражение. Еще раз ополоснув лицо холодной водой, Лена вытерлась полотенцем, повесила его не вешалку и, уже не заглядывая в зеркало, вышла из ванной и вернулась в комнату.

В квартире стояла тишина. Муж и дочь мирно спали на своих местах. Горел торшер. Почему никто не проснулся от ее криков — было не понятно. А может быть, она и не кричала вовсе? Лена подошла к дивану и присела на его край. Ей надо было отдохнуть. Она обессилела от только что пережитого напряжения. Ноги были как ватные, руки дрожали, во всем теле ощущалась разбитость.

Она сидела на диване, смотрела невидящими глазами в одну точку и постепенно приходила в себя. До смерти напуганная женщина с надеждой думала, что все, что она видела и слышала в последние часы, лишь плод ее воображения. Ведь не слышали же ни муж, ни дочь ее криков из ванной комнаты. Нет, надо только отдохнуть и все пройдет. Она успокаивала себя. Успокаивала, но сама себе не верила. Слишком все увиденное было явственно, слишком реально и материально.

«Надо лечь и постараться уснуть. Утром все станет лучше. Надо постараться уснуть».

Лена встала и пошла на еще подрагивающих ногах на кухню. Свет она не включала. На кухне был сумрак, но света от торшера в комнате хватало, чтобы были видны все предметы. Она взяла чашку и налила в нее из крана холодной воды. Подняла ее к лицу. Рука, держащая чашку, задрожала так сильно, что Лене пришлось и второй рукой взяться за нее, чтобы не уронить. Сделав несколько глотков, Лена вылила остатки воды в раковину и поставила чашку на стол.

Она подошла к окну. За окном было темно. Стояла тихая зимняя ночь. Отодвинув полупрозрачную занавеску, закрывающую окно, Лена посмотрела в него. Во дворе возле дома никого не было. Только несколько фонарей освещали его. Не было ни поздних прохожих, ни собак, ни машин. Никого.

Лена наклонилась к окну и прислонилась лбом к холодному стеклу. Прохлада оконного стекла была приятна. Лена все больше и больше успокаивалась. Шум в голове утих, прекратилось дрожание рук. Уже не слышно было биения разгоряченного сердца. Умиротворенность разливалась по всему телу. Везде был покой и стояла полная тишина.

«Все, все закончилось, — думала Лена, — теперь все будет нормально. А утром я все это забуду, забуду и никогда не вспомню».

Она закрыла глаза. Холод, проникающий с улицы через стекла, освежал голову. Было хорошо и покойно. Хотелось так стоять и стоять, забыв обо всем. Ни о чем не думать, просто стоять и наслаждаться этим покоем. Стоять как можно дольше.

Лена стояла у окна, прижав лоб к стеклу и закрыв глаза. Ей было хорошо. Так хорошо не было уже давно. Она полностью успокоилась.

И в этот момент прямо из стекла появились руки. Рук было несколько. Они схватили Лену за плечи, за голову и потянули в окно, наружу. Потянули сильно и резко. Лена моментально открыла глаза, и ее взгляд уперся в оконное стекло.