Исчадие

По лезвию которого тоже стекала кровь. И она капала на мертвое тело, лежащее на полу. Валера сразу понял, что тело мертвое. Потому что у женщины, лежащей у ног мужчины, не было головы. Голова лежала рядом с шеей. Отдельно. Из шеи медленно, чуть-чуть пенясь, вытекала темно-красная кровь, образовав на полу уже довольно большую лужу.

А чуть далее, возле двери, в комнате стояла его дочь, Вика. Она смотрела на эту картину и довольно улыбалась.

Когда следователи и милиционеры уехали, Антон Григорьевич, отец Маши, поднялся на второй этаж. Он зашел в комнату, в которой находились его жена, Вера, и Вика. Женщина по-прежнему лежала на кровати, а девочка тихо сидела на кресле. Она не играла. А просто сидела и внимательно смотрела на женщину, не моргая и не отводя взгляда.

Антон Григорьевич подошел к кровати и сел на ее край. Он положил руку на плечо жены.

— Верочка, может быть, встанешь. Все уже уехали. Мы остались одни. Знаешь, я сейчас разговаривал со следователем. У них уже есть версия, кто это мог сделать.

При этих словах, Вика оторвала взгляд от спины лежащей женщины и посмотрела на мужчину. А тот, тоже посмотрев на нее, продолжил:

— Тут, вроде бы, замешан кто-то из родственников нашей девочки. Я потом тебе подробнее расскажу. Они будут его искать и обещали найти. А пока проверяют окрестные леса и поселок. И возле дома осталась дежурить машина. Вот такие вот дела.

Женщина повернулась к нему. Ее лицо было бледным и осунувшимся. Она произнесла тихим голосом:

— Господи, Антон, Машеньку ведь уже не вернуть. Даже если и разберутся, кто это сделал. Как жить-то теперь?

Мужчина, обрадованный тем, что жена наконец-то произнесла первые после страшного известия слова, быстро ответил:

— Вера, надо чтобы этого изверга нашли. И наказали. Сурово наказали. А мы будем жить. Вот ради Вики. Ради памяти наших детей.

Женщина отвернулась к стене, и ее плечи снова мелко задрожали, сотрясаемые плачем. Она плакала тихо, почти неслышно.

Антон Григорьевич встал, подошел к сумке жены, лежащей на комоде, и достал целый пакет с лекарствами. Потом прошел в ванную и набрал в стакан воды. Вернулся к жене и сказал:

— Вера, надо выпить лекарства. Иначе ты не справишься. Давай выпей вот эти таблетки. Это от сердца и успокоительное.

Женщина повернулась к нему, чуть приподнялась, опираясь на правую руку, взяла в левую руку протянутые ей таблетки и все сразу забросила себе в рот. Потом, запила их водой из стакана, который дал ей муж. Вернула пустой стакан обратно. И снова легла на бок, лицом к стене.

— Ну, вот и хорошо, — Антон Григорьевич поставил стакан на тумбочку, — вы пока будьте в этой комнате. А я дом осмотрю.

Он встал и вышел. Он просто больше не мог сдерживаться. Почти бегом забежал в спальню для взрослых, и закрылся в ванной комнате. Включил воду, чтобы его не было слышно, и тут дал волю своим слезам, которых до этого буквально физически сдерживал.

Страшное горе давило на него. Дочь была единственной и очень любимой. Он до сих пор не верил в то, что случилось. Тем более, тела им не показали. Их, после того как опознали соседи Маши и коллеги погибших милиционеров, увезли в город. В морг. В тот же, где уже находилось тело Андрея. И там же было то, что осталось от Лидии Петровны. А пока Маша, во всяком случае, в его сознании, была как бы живой. Не то, что сердце, даже разум его отталкивал саму мысль о её смерти.

Но Антон Григорьевич не мог себе позволить дать волю эмоциям. Вера, его любимая жена, была больна. Больна давно и сильно. Сердце очень слабое. Уже вчера, после известия о гибели зятя, ей стало плохо. А сегодняшняя трагедия вообще могла ее убить. И ему надо было держаться, собрав в кулак всю волю, все силы. Нужно было поддерживать жену. Подбадривать ее, если это возможно в такой ситуации. А впереди были еще заботы по организации похорон. И это тоже ляжет на его плечи. Да и за девочкой надо присматривать. Так что, он вынужден был глушить своё горе. Потому что, больше просто некому было всем этим заниматься.

Выплакавшись, а затем, несколько приведя себя в порядок, Антон Григорьевич вышел из ванной и стал осматривать дом. Везде были следы крови. И он решил, что их нужно убрать. Иначе, когда их еще раз увидит жена, будет совсем худо.

Налив в ведро воды, и взяв в руки тряпку, он стал обходить помещения и протирать кровавые следы. В подвале, где все было практически залито кровью, ему самому чуть не стало плохо. Еще немного, и он бы потерял сознание. Антон Григорьевич вышел на улицу, немного передохнул. А затем снова спустился вниз и закончил начатое дело. Потом вылил розовую от крови воду в унитаз и убрал ведро. Он некоторое время думал, куда деть тряпку, которой смывал кровавые следы. В доме оставлять ее он не хотел. Поэтому он вышел во внутренний дворик, прошел к мусорному баку и выкинул тряпку туда.