Исчадие

Затем он вернулся к жене и приемной внучке. В комнате было без изменений. Антон Григорьевич посмотрел на жену и сел на кресло, где была Вика, посадив ее себе на колени.

Сегодня они с женой впервые увидели эту девочку.

Когда ее удочерили Маша с Андреем, они с Верой были на отдыхе, в Туапсе. Хотя конечно знали, что дети решили взять в свою семью девочку. Вернувшись два дня назад с юга, они только в эти выходные собирались приехать в гости, познакомиться с Викой. Но получилось вот так вот. Сначала им позвонила Маша и рассказала о смерти Лидии Петровны. А также о гибели собаки. Они, конечно, сильно расстроились. Ведь Лидию они хорошо знали. Женщина была спокойная, добрая и рассудительная. К тому же прекрасный повар. И они были довольны, что именно она работает у дочери в помощницах по хозяйству. А Графа они тоже помнили еще с того времени, когда его принесли в дом щенком. Пес им нравился. И вот, неожиданно, почти одновременная смерть домработницы и гибель ротвейлера. Для них это тоже было горе. Но, конечно же, ничего не могло сравниться с потерей любимой дочери и зятя! Да еще и смерть племянника!

Эти события подкосили их обоих. Жена Антона Григорьевича вот-вот сама могла попасть в больницу. Или могло произойти вообще самое страшное. Но об этом, он не хотел и думать. Пока жена пластом лежала на кровати, периодически принимая различные лекарства, он старался хоть что-то организовать. Позвонил всем родственникам и близким знакомым. Завтра большая часть из них должна была приехать. И тогда они все вместе решат, кто и что будет делать. А пока надо было крепиться. Ведь, несмотря на безмерное горе, на руках у Антона Григорьевича были два практически беспомощных человека, больная жена и совсем маленькая Вика, теперь уже их внучка.

Просидев до самого вечера в комнате, в тяжелых раздумьях, Антон Григорьевич вдруг как будто очнулся. Точнее, Вика, видно устав сидеть на одном месте, слезла с его колен. Она самостоятельно сходила в туалет, затем вымыла руки и снова подошла к нему.

— Я хочу кушать, — сообщила девочка.

Антон Григорьевич, который сам совершенно не хотел есть, решил, что ребенка надо обязательно покормить. Что бы не происходило, надо следить за малышкой. Кроме него это сейчас сделать никто не мог. Он кивнул головой.

— Хорошо, пойдем на кухню, что-нибудь сделаем покушать.

Встав с кресла и взяв Вику за руку, он спустился вниз. На кухне достал сковороду, масло и яйца и быстро приготовил яичницу. Усадил внучку ужинать. И сам сел рядом с ней. Девочка молча, не отвлекаясь, ела, лишь изредка посматривая на сидящего рядом с ней мужчину.

После ужина Вика, утолив голод, несколько оживилась. Она быстро соскочила со стула и убежала в другую комнату. Антон Григорьевич механически, не думая об этом, вымыл посуду. Составил аккуратно в шкаф тарелки и чашки. Взял полотенце, чтобы вытереть мокрые руки. И тут услышал голос внучки.

— Деда, иди сюда. Скорее.

Он вытер руки, повесил полотенце на крючок и пошел в столовую, откуда его позвала Вика. Когда он вошел, девочка сидела на стуле, около большого обеденного стола. Ее ноги не доставали до пола, и она болтала ими в воздухе. Вика показала ему рукой на стул, напротив себя, с противоположной стороны стола.

— Садись.

Антон Григорьевич сел. «Наверное, девочка хочет во что-нибудь поиграть. Ладно, посижу с ней», — подумал он.

Вика глядела на него и улыбалась. А он, сначала мельком взглянув на нее, уже не смог оторвать взгляда от ее глаз. Она смотрела на него, не моргая, огромными черными глазами. И его как будто стало затягивать в омут. Появилось чувство легкости во всем теле, в голове зашумело. Глаза девочки расширялись, и вот он уже ничего не видел. Кроме этих огромных бездонных глаз. Не было комнаты, не было вещей вокруг, не было ничего.