Хозяин Большого Каштана

Второй этаж был роскошен. В такомском стиле, с тяжеловесными колоннами, высоченными комнатами, стрельчатыми окнами и сводчатыми дверными проёмами — настоящая обитель зла. Лабораторию мы разместили в угловой спальне, а сами устроились в двух других. На стенах сохранились нетронутые бронзовые барельефы, позеленевшие до тошнотворности, замки из метеоритного железа служили, как будто были сделаны только вчера, на полах сверкали безукоризненные мозаики — а вот мебели нигде не было, как не было времени эту мебель покупать. Да и опасно: в таких когда-то больших городах любое новое лицо поднимает множество ненужного шума. Я принёс соломы себе и Хозяину, сверху набросили разрезанный надвое навес от повозки — и можно было спать. Еду… кажется, её покупала хозяйка. Еду я не помню. Может, потому, что нечего было вспоминать?

Хотя, по большому счёту — какая разница? Ведь жизнь не книга, во всех деталях не выучишь.

План был разработан до мелочей, но знал его один Хозяин. В первую же ночь он привёл меня в лабораторию (там уже горели свечи и лежали какие-то чертежи) и показал черную пластинку.

— В полночь мы пойдём за такими. Не проспи.

У себя в комнате я решил немного полежать с закрытыми глазами, и незаметно провалился в непрошенный сон.

Мне снился первый дом, который я помню — домик моих родителей в Хатамакоре, крошечной деревушке немножко южнее столицы. Полдень, солнце светит вовсю и, если прислушаться, можно различить, как над рекой кричат чайки. Родители куда-то ушли, я сижу на полу и жду.

В дверь стучат, и я открываю, даже не спросив, кто там. На пороге — Охотник в вонючем чёрном берете и больших шерстяных рукавицах, он только что из леса и пахнет смолой и жжёной шерстью. Вместе с ним его собака… что это с ней? Неужели так обязательно брать её с собой на охоту? Она ведь давно умерла!!

Головы у собаки нет, а ходит она теперь на задних лапах. Уже идёт разложение, по шерсти ползут чёрные пятна и оглушительная вонь бьёт мне в нос, перебивая запах охотника. И вместе с тем прогнать её нельзя, ведь это будет не вежливо…

Я складываю руки за спиной и говорю о чём-то с охотником. Говорю очень долго, и благовоспитанно, но больше думаю о собаке — какое-то время она тупо тычется из стороны в сторону, потом забредает в дом, шуршит, возвращается, заходит ко мне сзади — И ПЫТАЕТСЯ ОБНЮХАТЬ МОИ РУКИ!!!

Старик закашлялся.

— Меня до сих пор тошнит, когда я это вспоминаю. Это осклизлое мясо под пальцами… дрянь! дрянь! дрянь! Но тут я, к счастью, проснулся.

— А интересно, чем она могла вас нюхать?— задумалась высокая, — Носа-то не было!

— Быть может, горлом. Да и какая разница. Разве можно до конца разгадать свои кошмары?

Хозяин ждал меня в коридоре. Он был слишком взбешён, чтобы делать замечания — просто посмотрел на меня, сразу отвернулся и пошёл вниз. Я — за ним. Словно тень.

Добывать их надлежало в узловой чаше местного акведука. Там он точь-в-точь такой же, как и здесь — это ли не показатель величия? Ведь даже солнце, а оно одно на всех, пахнет там совсем по-другому; все путешественники про это говорят… А вот акведук один на всех, кто на него смотрит или присматривает.

Мы забрались туда вдвоём и я, помнится, жутко удивился, как там сыро. Желоба-то стояли сухие, как всегда, а вот в чаше было склизко, и грязно, и жидко, и тысяченожки пополам с мокрицами и лягушками двухголовыми прыгали из-под рук. А Хозяин всё месил и месил эту грязюку, словно демиург непокорную глину, и с непостижимой регулярностью извлекал оттуда чёрные пластинки. Был у нас такой сундучочек с бронзовыми дракончиками; в него я их и складывал. А потом, когда всё закончилось, тащил этот сундучочек до самого дома. Ох и тяжёлый был, сволочь! А Хозяин шёл впереди и плащ его развивался по ветру.

Хозяин думал!

Следующее дело было через месяц. За это время мы установили всю его лабораторию — довольно бедную по сравнению с теми лавками старья, которые я видел. Хозяин не стремился произвести впечатление, не на кого было его производить. Недостающие штуки, вроде Клетки и Бака, мы смастерили уже на месте, а потом он потребовал от меня несколько непонятных страниц из какой-то непонятной книги, заперся у себя в комнатке и разрешал мне только приносить ему еду. На это ушёл ещё месяц, к концу его был готов Механизм, похожий на механическую лошадиную голову, с которой сняли весь декор, а потом вывернули наизнанку.

— Боишься Ледяных Собак?— спросил он их у меня, — Бойся, бойся. Они всё ближе, небо содрогается от их протяжного лая. Будем надеяться, что наш потусторонний дрессировщик сможет их утешить, а потом и на цепь посадить. На нашу цепь, конечно.

Потом мы отправились в Библиотеку.

— Ого! Хозяин решил напомнить вам о почётной должности?

— Какой там! Библиотекарем я оставался только в Столице. А в Сераписе я был никем!