Добавить в моё избранное
300 мин, 49 сек 18059
Денис (по совместительству председатель клуба полуночников — любителей страшных историй) старательно прочистил горло, чтобы подготовиться к выступлению, и торжественно произнес:
— История называется «Бал Доктора Бо»…
Рассказывая, Денис увлекся, и полностью овладел вниманием слушателей. Вовка, открыл рот, и не спускал округлившихся глаз с рассказчика. Славка испуганно замер, прислушиваясь к интонациям в голосе Дениса. Что и говорить — рассказчиком Денис был отменным — его речь текла плавно и неторопливо, он плел паутину рассказа, словно паук, поджидающий мгновение, когда пойманная жертва будет схвачена, приготовлена, и съедена. Я внимательно смотрел на Дениса, отмечая, что сюжетная линия захватила его — словно он сам имел какое-то отношение к этой истории. Кошмары и ужасная реальность соединились воедино в его рассказе. Он вырвал слушателей из пространства и перенес в свой придуманный мир. Мир, где царит абсолютное зло, равнодушно уничтожающее все сущее, высасывающее жизненные соки, плотоядно хихикающее своим утробным голосом. Мир — один из многих, для которых нет спасения. Мир в котором живет холодное божество, по имени Бо. Мир полуночи…
… так уж повелось, что, засыпая, каждый ребенок просит рассказать, какую нибудь историю, чтобы провалиться во временную трясину небытия вместе со сказочными героями детских произведений. Вздохнув, мама открыла красивую, большую книгу с яркими, цветными картинками.
— Добрый доктор Айболит — он под деревом сидит… — устало забормотала она, мечтая о том, что ребенок, наконец, заснет, и можно будет спуститься вниз, выпить на ночь таблетку снотворного. В мойке ожидала гора грязной посуды, в ванной полная корзина белья, а в спальне мягкая, уютная кровать. Пожалуй, посуда и белье подождут до завтра, — скорее бы дочка уснула, чтобы можно лечь в постель и немного поспать. Странно, стихотворение про доброго доктора она в последний раз читала в далеком детстве. Читая текст известного сказочного стихотворения, мама поймала себя на мысли, что абсолютно не вникает в смысл произносимого. Губы и язык, словно обрели независимость и что-то бормотали под нос, не обращая внимания на мысли, которые, словно летучие мыши проносились у нее в голове. Самой яркой и четкой мыслью была одна — как можно быстрее забраться под теплое одеяло. Каждый вечер повторялся этот утомительный ритуал — чтение сказок, и каждый вечер мама механически читала сказки, представляя, как упадет в кровать и заснет. Просто закроет глаза, чтобы хоть не намного забыть про свои проблемы и заботы, про посуду и грязное белье, про то, чем кормить и во что одевать ребенка, про то, как уходят годы, и какая, все-таки дерьмовая штука эта жизнь.
— И лишь одно слово твердит… — посмотрев на спящую дочь, мама отложила книгу в сторону и тихо встала, чтобы не растревожить чуткий, детский сон. Аккуратно прикрыв дверь в детскую, она, пошатываясь, спустилась по широкой деревянной лестнице вниз, на кухню. Открыла дверцу шкафа, достала снотворное, запила таблетку кипяченой водой из стакана, после чего, окинув равнодушным взглядом кухню, пошла спать…
Полумрак, темный коридор, и свет. Свет она увидела издалека. И этот свет ей определенно не понравился. Подойдя ближе, она увидела, что свет струится из-за открытых дверей, перетекая белым призраком к ее ногам, словно приглашая войти. Над дверью кто-то повесил большой плоский стеклянный колпак с надписью «Операционная». Заглянув в операционную, она поняла, что источником света была огромная, круглая медицинская лампа над операционным столом, аккуратно застеленным белой простыней. На стоящем рядом стеклянном столике, кто-то заботливо разложил блестящие инструменты, подготовил изогнутые ванночки, принес вату и бинты. Все было готово к операции, — не было пока только неведомого хирурга. Она подошла к операционному столу и одернула простынь. Повертев в руках, она бросила ее на пол. Это было негигиенично, белый комок простыни укоризненно выделялся на грязном линолеуме пола, с разводами от недавней протирки половой тряпкой. Пожав плечами, она привычно залезла на стол, и сразу услышала мягкие, крадущиеся шаги. Свет лампы ослепил ее, моргая, она все же сумела рассмотреть вошедшего. Невысокого роста, сутулый, в белом, застиранном халате, с бурыми пятнами, давно высохшей крови. Над рыжеватой, фельдшерской бородой, нос с горбинкой и усталые, добрые глаза. Пенсне, стетоскоп и скальпель в левой руке. Ржавый, но, тем не менее, очень острый. Подслеповато прищурившись, Айболит кошачьей походкой подошел к операционному столу. Подмигнув ей, он крепко сжал скальпель и занес руку…
— Мама! Мамочкаааа! Ох мама, где же ты? — истошный детский крик разорвал ночную тишину и выдернул ее из зыбкой трясины кошмара. Вскочив, как лопнувшая пружина, она помчалась в детскую, по пути окончательно приходя в себя.
Дочь подмяла под себя простыни, и теперь подвывала, уставившись куда то в сторону. Она рывком откинула простынь (как во сне), и ощупала ребенка.
— История называется «Бал Доктора Бо»…
Рассказывая, Денис увлекся, и полностью овладел вниманием слушателей. Вовка, открыл рот, и не спускал округлившихся глаз с рассказчика. Славка испуганно замер, прислушиваясь к интонациям в голосе Дениса. Что и говорить — рассказчиком Денис был отменным — его речь текла плавно и неторопливо, он плел паутину рассказа, словно паук, поджидающий мгновение, когда пойманная жертва будет схвачена, приготовлена, и съедена. Я внимательно смотрел на Дениса, отмечая, что сюжетная линия захватила его — словно он сам имел какое-то отношение к этой истории. Кошмары и ужасная реальность соединились воедино в его рассказе. Он вырвал слушателей из пространства и перенес в свой придуманный мир. Мир, где царит абсолютное зло, равнодушно уничтожающее все сущее, высасывающее жизненные соки, плотоядно хихикающее своим утробным голосом. Мир — один из многих, для которых нет спасения. Мир в котором живет холодное божество, по имени Бо. Мир полуночи…
… так уж повелось, что, засыпая, каждый ребенок просит рассказать, какую нибудь историю, чтобы провалиться во временную трясину небытия вместе со сказочными героями детских произведений. Вздохнув, мама открыла красивую, большую книгу с яркими, цветными картинками.
— Добрый доктор Айболит — он под деревом сидит… — устало забормотала она, мечтая о том, что ребенок, наконец, заснет, и можно будет спуститься вниз, выпить на ночь таблетку снотворного. В мойке ожидала гора грязной посуды, в ванной полная корзина белья, а в спальне мягкая, уютная кровать. Пожалуй, посуда и белье подождут до завтра, — скорее бы дочка уснула, чтобы можно лечь в постель и немного поспать. Странно, стихотворение про доброго доктора она в последний раз читала в далеком детстве. Читая текст известного сказочного стихотворения, мама поймала себя на мысли, что абсолютно не вникает в смысл произносимого. Губы и язык, словно обрели независимость и что-то бормотали под нос, не обращая внимания на мысли, которые, словно летучие мыши проносились у нее в голове. Самой яркой и четкой мыслью была одна — как можно быстрее забраться под теплое одеяло. Каждый вечер повторялся этот утомительный ритуал — чтение сказок, и каждый вечер мама механически читала сказки, представляя, как упадет в кровать и заснет. Просто закроет глаза, чтобы хоть не намного забыть про свои проблемы и заботы, про посуду и грязное белье, про то, чем кормить и во что одевать ребенка, про то, как уходят годы, и какая, все-таки дерьмовая штука эта жизнь.
— И лишь одно слово твердит… — посмотрев на спящую дочь, мама отложила книгу в сторону и тихо встала, чтобы не растревожить чуткий, детский сон. Аккуратно прикрыв дверь в детскую, она, пошатываясь, спустилась по широкой деревянной лестнице вниз, на кухню. Открыла дверцу шкафа, достала снотворное, запила таблетку кипяченой водой из стакана, после чего, окинув равнодушным взглядом кухню, пошла спать…
Полумрак, темный коридор, и свет. Свет она увидела издалека. И этот свет ей определенно не понравился. Подойдя ближе, она увидела, что свет струится из-за открытых дверей, перетекая белым призраком к ее ногам, словно приглашая войти. Над дверью кто-то повесил большой плоский стеклянный колпак с надписью «Операционная». Заглянув в операционную, она поняла, что источником света была огромная, круглая медицинская лампа над операционным столом, аккуратно застеленным белой простыней. На стоящем рядом стеклянном столике, кто-то заботливо разложил блестящие инструменты, подготовил изогнутые ванночки, принес вату и бинты. Все было готово к операции, — не было пока только неведомого хирурга. Она подошла к операционному столу и одернула простынь. Повертев в руках, она бросила ее на пол. Это было негигиенично, белый комок простыни укоризненно выделялся на грязном линолеуме пола, с разводами от недавней протирки половой тряпкой. Пожав плечами, она привычно залезла на стол, и сразу услышала мягкие, крадущиеся шаги. Свет лампы ослепил ее, моргая, она все же сумела рассмотреть вошедшего. Невысокого роста, сутулый, в белом, застиранном халате, с бурыми пятнами, давно высохшей крови. Над рыжеватой, фельдшерской бородой, нос с горбинкой и усталые, добрые глаза. Пенсне, стетоскоп и скальпель в левой руке. Ржавый, но, тем не менее, очень острый. Подслеповато прищурившись, Айболит кошачьей походкой подошел к операционному столу. Подмигнув ей, он крепко сжал скальпель и занес руку…
— Мама! Мамочкаааа! Ох мама, где же ты? — истошный детский крик разорвал ночную тишину и выдернул ее из зыбкой трясины кошмара. Вскочив, как лопнувшая пружина, она помчалась в детскую, по пути окончательно приходя в себя.
Дочь подмяла под себя простыни, и теперь подвывала, уставившись куда то в сторону. Она рывком откинула простынь (как во сне), и ощупала ребенка.
Страница
23 из 89
23 из 89
