Добавить в моё избранное
300 мин, 49 сек 18060
Вроде бы все было в порядке. Она села рядом с дочуркой, и обняв, зашептала ребенку на ушко те единственные слова, которые мамы шепчут своим детям, утешая и успокаивая их.
— Доченька, все хорошо. Все уже прошло. Расскажи маме, что случилось. Тебе приснился плохой сон?
Немного успокоившись, дочка прижалась к ее груди и заплакала.
— Мамочка, я боюсь! Он опять придет за мной!
— Кто придет, маленькая мой? — мама расслабилась, и нежно погладила ее по волосам (похоже, обычный детский кошмар, ничего страшного)…
— Доктор Бо-болит!
Мама вздрогнула, и с ужасом посмотрела на дочку:
— Не бойся, это просто дурной сон, ложись, закрывай глазки и засыпай — она продолжала успокаивать ребенка, чувствуя, как на задворках разума рождается какое-то смутное, нехорошее предчувствие.
— Он сказал, что заберет меня с собой. На о-пер-цию.
— На операцию — машинально поправила она, и, спохватившись, почувствовала, как напряглось детское тельце. Рука ее замерла — она поняла, что совершила оплошность, за которую придется долго расплачиваться.
Откуда-то из далеких глубин, из дальних закоулков сознания, запрятанных под слоем мертвой воды, словно зыбучая грязь под обманчивой зеленью болота, пришло забытое имя — Доктор Бо. Когда-то давно, в другой жизни бабушка читала маленькой девочке детскую сказку про доктора Айболита, который лечил зверей, ставил им градусники, летел на огромных птицах в далекую Африку, чтобы спасти умирающих бегемотиков.
Вот только почему-то добрый доктор никогда ей не нравился. Когда она пыталась представить сказочного врача, сидевшего под деревом с градусником и стетоскопом в руках, ее фантазия рисовала невысокого мужчину, в окровавленном халате со скальпелем в руках, в глазах которого была холодная доброта. Доброта, которая дорого могла бы стоить тому, кто попадется у него на пути. Потом, однажды ей приснилась больница, в которой страшный доктор готовился к операции (густая кровь, выступающая под неровными движениями острого скальпеля, истошный крик истязаемых… ) Снилась она ей и позже. Доктор Айболит — доктор Бо, так она его называла, приходил к ней во сне, обещая когда-нибудь, может быть даже завтра, заняться ее лечением (я отрежу твои маленькие пальчики, отрежу ушки и губки, выколю твои глазки — шептал доктор, добродушно покачивая головой). Позже, когда девочка подросла, Бо престал навещать ее, (а может быть она стала слишком взрослой, чтобы верить в тот мир, в котором жил Бо), но где-то, в подсознании, в обрывках давно забытого детства, осталась уверенность, что, однажды, откроется дверь, и не спеша, войдет усталый доктор, и достанет свой ржавый скальпель. И скажет — Привет детка, я пришел тебе помочь. Доктор, который вылечит ее душу и сердце.
Похоже, эта уверенность ее не обманула. Забытое, изъеденное молью, пропахшее нафталином прошлое, наконец, догнало настоящее в бесконечной гонке жизни. Доктор Бо вернулся. Фрагменты китайской головоломки сложились в картину, написанную в багровых оттенках. Аплодисменты — ваш выход доктор! Серое и желтое, черное и красное…
Старый развратник вернулся, чтобы пощекотать ей нервы скальпелем.
(А вот и я, ребята… )
Мама обхватила дочь обеими руками, слепым материнским инстинктом, пытаясь защитить от того, что не имело места в реальном мире, но целиком властвовало в ее снах, в ее мыслях, властвовало в своем размытом мире, в мире полуночи…
Покачивая, убаюкивая ребенка, она думала о тех годах, которые прошли между последней встречей с Бо, и сегодняшним кошмаром. Пустая и абсолютно бесполезная прослойка между двумя снами. Затаившиеся годы расслабленного ожидания момента истины. Засыпая, она думала только об одном — почему? Этот вопрос беспокоил ее все больше. И это было последней мыслью, которая постепенно растворилась в сладкой полудреме небытия, в сумраке наступающего кошмара…
Серое и желтое…
Длинный, узкий коридор, заполненный неровным, желтоватым цветом. На полу линолеум в серую и желтую клетку. На линолеуме две неровных затертых полосы, две линии жизни, ведущих в никуда — километры, пройденные колесами инвалидного кресла. Двери со стеклами, неряшливо замазанными белой краской. Плакат на стене крупными буквами — «Мойте руки перед едой», и ниже мелким шрифтом, что-то про инфекционные заболевания. Резкий запах фурацилина и хлорки. На потолке уродливые стеклянные шары на проводах, заменяющие люстры. Некоторые из них светили — тускло, сквозь вековую пыль. Она шла вперед не останавливаясь (она шла на… бал) И еще она чувствовала, какую-то тревогу. Что-то было не так.
(Любимая, подожди меня, я уже догоняю… )
Сзади было что-то… нехорошее. И это что-то догоняло ее, не спеша, словно зная, что рано или поздно догонит, ну а там детка, извини! Она шла по коридору, запахнув ночную пижаму, шлепая домашними тапочками, рассеянно изучая таблички, прикрепленные на дверях, не обращая внимания на то, что двухзначные цифры на жестяных номерках под табличками, давно уже сменились трехзначными.
— Доченька, все хорошо. Все уже прошло. Расскажи маме, что случилось. Тебе приснился плохой сон?
Немного успокоившись, дочка прижалась к ее груди и заплакала.
— Мамочка, я боюсь! Он опять придет за мной!
— Кто придет, маленькая мой? — мама расслабилась, и нежно погладила ее по волосам (похоже, обычный детский кошмар, ничего страшного)…
— Доктор Бо-болит!
Мама вздрогнула, и с ужасом посмотрела на дочку:
— Не бойся, это просто дурной сон, ложись, закрывай глазки и засыпай — она продолжала успокаивать ребенка, чувствуя, как на задворках разума рождается какое-то смутное, нехорошее предчувствие.
— Он сказал, что заберет меня с собой. На о-пер-цию.
— На операцию — машинально поправила она, и, спохватившись, почувствовала, как напряглось детское тельце. Рука ее замерла — она поняла, что совершила оплошность, за которую придется долго расплачиваться.
Откуда-то из далеких глубин, из дальних закоулков сознания, запрятанных под слоем мертвой воды, словно зыбучая грязь под обманчивой зеленью болота, пришло забытое имя — Доктор Бо. Когда-то давно, в другой жизни бабушка читала маленькой девочке детскую сказку про доктора Айболита, который лечил зверей, ставил им градусники, летел на огромных птицах в далекую Африку, чтобы спасти умирающих бегемотиков.
Вот только почему-то добрый доктор никогда ей не нравился. Когда она пыталась представить сказочного врача, сидевшего под деревом с градусником и стетоскопом в руках, ее фантазия рисовала невысокого мужчину, в окровавленном халате со скальпелем в руках, в глазах которого была холодная доброта. Доброта, которая дорого могла бы стоить тому, кто попадется у него на пути. Потом, однажды ей приснилась больница, в которой страшный доктор готовился к операции (густая кровь, выступающая под неровными движениями острого скальпеля, истошный крик истязаемых… ) Снилась она ей и позже. Доктор Айболит — доктор Бо, так она его называла, приходил к ней во сне, обещая когда-нибудь, может быть даже завтра, заняться ее лечением (я отрежу твои маленькие пальчики, отрежу ушки и губки, выколю твои глазки — шептал доктор, добродушно покачивая головой). Позже, когда девочка подросла, Бо престал навещать ее, (а может быть она стала слишком взрослой, чтобы верить в тот мир, в котором жил Бо), но где-то, в подсознании, в обрывках давно забытого детства, осталась уверенность, что, однажды, откроется дверь, и не спеша, войдет усталый доктор, и достанет свой ржавый скальпель. И скажет — Привет детка, я пришел тебе помочь. Доктор, который вылечит ее душу и сердце.
Похоже, эта уверенность ее не обманула. Забытое, изъеденное молью, пропахшее нафталином прошлое, наконец, догнало настоящее в бесконечной гонке жизни. Доктор Бо вернулся. Фрагменты китайской головоломки сложились в картину, написанную в багровых оттенках. Аплодисменты — ваш выход доктор! Серое и желтое, черное и красное…
Старый развратник вернулся, чтобы пощекотать ей нервы скальпелем.
(А вот и я, ребята… )
Мама обхватила дочь обеими руками, слепым материнским инстинктом, пытаясь защитить от того, что не имело места в реальном мире, но целиком властвовало в ее снах, в ее мыслях, властвовало в своем размытом мире, в мире полуночи…
Покачивая, убаюкивая ребенка, она думала о тех годах, которые прошли между последней встречей с Бо, и сегодняшним кошмаром. Пустая и абсолютно бесполезная прослойка между двумя снами. Затаившиеся годы расслабленного ожидания момента истины. Засыпая, она думала только об одном — почему? Этот вопрос беспокоил ее все больше. И это было последней мыслью, которая постепенно растворилась в сладкой полудреме небытия, в сумраке наступающего кошмара…
Серое и желтое…
Длинный, узкий коридор, заполненный неровным, желтоватым цветом. На полу линолеум в серую и желтую клетку. На линолеуме две неровных затертых полосы, две линии жизни, ведущих в никуда — километры, пройденные колесами инвалидного кресла. Двери со стеклами, неряшливо замазанными белой краской. Плакат на стене крупными буквами — «Мойте руки перед едой», и ниже мелким шрифтом, что-то про инфекционные заболевания. Резкий запах фурацилина и хлорки. На потолке уродливые стеклянные шары на проводах, заменяющие люстры. Некоторые из них светили — тускло, сквозь вековую пыль. Она шла вперед не останавливаясь (она шла на… бал) И еще она чувствовала, какую-то тревогу. Что-то было не так.
(Любимая, подожди меня, я уже догоняю… )
Сзади было что-то… нехорошее. И это что-то догоняло ее, не спеша, словно зная, что рано или поздно догонит, ну а там детка, извини! Она шла по коридору, запахнув ночную пижаму, шлепая домашними тапочками, рассеянно изучая таблички, прикрепленные на дверях, не обращая внимания на то, что двухзначные цифры на жестяных номерках под табличками, давно уже сменились трехзначными.
Страница
24 из 89
24 из 89
