Добавить в моё избранное
300 мин, 49 сек 18114
Джек тихонько отворил шаткую дверь сарая и осторожно заглянул вовнутрь.
Джек остолбенел.
Джек широко открыл глаза!
Джек схватился за стену, чувствуя, как подкашиваются ноги!!!
Он не закричал. Не закричал, потому что понимал, что стоит крику вырваться из легких, и все будет кончено.
(Ну ты же понимаешь папаша-Джек, что будет дальше? Если нет — вот тебе примерный набросок — приближающиеся звуки сирен, всполохи мигалок, хлопающие двери полицейских автомобилей, и соседи, гребаные соседи, что суют свои любопытные носы, куда не следует. И наручники, которые оденут не только на тебя, но и на Бобби. А потом будут многочасовые допросы и свет настольной лампы прямо в лицо, приговор суда и лишение родительских прав. Месяцы, проведенные в клинике, где не останется ничего от того славного мальчугана, что греет сердце своим присутствием… А еще… впрочем достаточно и этого… )
Он не закричал. Тихий стон — вот и все что он смог позволить себе. Тихий стон сквозь стиснутые зубы.
Ибо то, что он увидел, потрясало своей жестокостью.
Сарай изнутри был заполнен призрачным светом старой керосиновой лампы, (Бобби разыскал ее на чердаке прошлым летом). Сразу у входа, на деревянных ящиках разместилась химическая лаборатория, — пузатые колбы и тощие пробирки в подставках тревожно поблескивали в неровном свете, словно ожидая, когда Бобби обратит, наконец, на них свое внимание.
Чуть дальше, у стены стояли старые лопаты, грабли и прочий садовый инвентарь, а в самом дальнем углу, паренек устроил некое подобие хирургического кабинета.
Триша была еще жива. Соседская девчонка, ровесница Бобби, лежала на операционном столе, — его Бобби изготовил из широкой дубовой доски, ножками служили все те же пресловутые ящики.
Руки и ноги Триши были надежно примотаны скотчем к неровной поверхности стола, рот пациентки Бобби предусмотрительно заткнул кляпом. Сам же новоявленный доктор, напялив халат, увлеченно копался во внутренностях девчушки, не обращая внимания на приглушенные стоны. Пятна крови заляпали некогда белую ткань халата, но подобные мелочи мало интересовали Бобби Смизерса.
В глазах Триши, расширенных от ужаса, затуманенных невероятной болью и страданием, Джек увидел смертную муку. Капельки слез катились по щекам, образуя лужицу на грязной поверхности стола (Бобби так и не удосужился постелить хотя бы простыню, сгорая от нетерпения попробовать свои силы в медицине).
Что-то громко щелкнуло в голове Джека, и… все стало на свои места.
Ничего страшного не произошло. Это просто… хобби. Оно пройдет так же, как проходили все увлечения Бобби. И отцовский долг Джека помогать сыну, видеть дальше своего носа. Джек осклабился. Он всегда был готов помогать Бобби…
Кто как ни Джек держал руку Бобби над кипящей водой, не давая сыну малодушно отказаться от поисков ответа на мучившие вопросы. И когда седьмая секунда отозвалась в его ушах пронзительным воплем Бобби (папочка, ну пожалуйста, хватит… я больше не могу, папочка… ) он отпустил извивающееся тельце, и направился в ванную, насвистывая модный мотивчик. Не говоря уже про тот случай с супругой, когда четырехлетний Бобби задался целью узнать, откуда берутся дети. Тогда Джеку пришлось здорово понервничать. А еще Джек припомнил, как пару раз они с Бобби играли в «Психо»…
Джек толкнул двери и ввалился во внутрь, нащупывая путь в полутьме сарая. Бобби поднял голову, и Джек увидел огоньки в его глазах. Он подошел к столу и взъерошил волосы на голове сына.
— Ну давай, посмотрим, что тут у тебя — добродушно пробурчал Джек и наклонился, чтобы рассмотреть получше разрез, проделанный неопытной рукой сына.
Они увлеченно играли в доктора, пока луна не показалась в грязном окне сарая. Чуть позже, когда потухли огни в окнах домов, и Стенли Грейвз, чудаковатый писатель, живущий в доме по соседству, отправился восвояси, так и не получив ответ на вопрос, не видел ли случайно Джек его дочь, они вдвоем, с Бобби оттащили то немногое, что осталось от Триши, на задний двор, и прикопали растерзанные останки под кустом жимолости, собственноручно посаженной Смизерсом — младшим еще тогда, когда тот мечтал стать садовником, и только после этого усталые отец с сыном вернулись на кухню, чтобы отдать должное давно уже остывшему ужину.
Потом они смотрели «Техасскую резню бензопилой», и Джек вздрагивал каждый раз, когда там, на экране, парень в кожаной маске, вырезанной из лица несчастной жертвы, крушил все вокруг, даже не пытаясь, навести порядок в собственных мозгах. Бобби же довольно взвизгивал, роняя на пол поп-корн.
А на следующий день, рано утром, Джек и Боб Смизерсы отправились в строительный магазин. Джек собирался присмотреть себе электрический фуганок (ну в самом-то деле, деревянная столешница была ни к черту, и Джек собирался привести ее в порядок), а Бобби напросился за компанию.
Джек остолбенел.
Джек широко открыл глаза!
Джек схватился за стену, чувствуя, как подкашиваются ноги!!!
Он не закричал. Не закричал, потому что понимал, что стоит крику вырваться из легких, и все будет кончено.
(Ну ты же понимаешь папаша-Джек, что будет дальше? Если нет — вот тебе примерный набросок — приближающиеся звуки сирен, всполохи мигалок, хлопающие двери полицейских автомобилей, и соседи, гребаные соседи, что суют свои любопытные носы, куда не следует. И наручники, которые оденут не только на тебя, но и на Бобби. А потом будут многочасовые допросы и свет настольной лампы прямо в лицо, приговор суда и лишение родительских прав. Месяцы, проведенные в клинике, где не останется ничего от того славного мальчугана, что греет сердце своим присутствием… А еще… впрочем достаточно и этого… )
Он не закричал. Тихий стон — вот и все что он смог позволить себе. Тихий стон сквозь стиснутые зубы.
Ибо то, что он увидел, потрясало своей жестокостью.
Сарай изнутри был заполнен призрачным светом старой керосиновой лампы, (Бобби разыскал ее на чердаке прошлым летом). Сразу у входа, на деревянных ящиках разместилась химическая лаборатория, — пузатые колбы и тощие пробирки в подставках тревожно поблескивали в неровном свете, словно ожидая, когда Бобби обратит, наконец, на них свое внимание.
Чуть дальше, у стены стояли старые лопаты, грабли и прочий садовый инвентарь, а в самом дальнем углу, паренек устроил некое подобие хирургического кабинета.
Триша была еще жива. Соседская девчонка, ровесница Бобби, лежала на операционном столе, — его Бобби изготовил из широкой дубовой доски, ножками служили все те же пресловутые ящики.
Руки и ноги Триши были надежно примотаны скотчем к неровной поверхности стола, рот пациентки Бобби предусмотрительно заткнул кляпом. Сам же новоявленный доктор, напялив халат, увлеченно копался во внутренностях девчушки, не обращая внимания на приглушенные стоны. Пятна крови заляпали некогда белую ткань халата, но подобные мелочи мало интересовали Бобби Смизерса.
В глазах Триши, расширенных от ужаса, затуманенных невероятной болью и страданием, Джек увидел смертную муку. Капельки слез катились по щекам, образуя лужицу на грязной поверхности стола (Бобби так и не удосужился постелить хотя бы простыню, сгорая от нетерпения попробовать свои силы в медицине).
Что-то громко щелкнуло в голове Джека, и… все стало на свои места.
Ничего страшного не произошло. Это просто… хобби. Оно пройдет так же, как проходили все увлечения Бобби. И отцовский долг Джека помогать сыну, видеть дальше своего носа. Джек осклабился. Он всегда был готов помогать Бобби…
Кто как ни Джек держал руку Бобби над кипящей водой, не давая сыну малодушно отказаться от поисков ответа на мучившие вопросы. И когда седьмая секунда отозвалась в его ушах пронзительным воплем Бобби (папочка, ну пожалуйста, хватит… я больше не могу, папочка… ) он отпустил извивающееся тельце, и направился в ванную, насвистывая модный мотивчик. Не говоря уже про тот случай с супругой, когда четырехлетний Бобби задался целью узнать, откуда берутся дети. Тогда Джеку пришлось здорово понервничать. А еще Джек припомнил, как пару раз они с Бобби играли в «Психо»…
Джек толкнул двери и ввалился во внутрь, нащупывая путь в полутьме сарая. Бобби поднял голову, и Джек увидел огоньки в его глазах. Он подошел к столу и взъерошил волосы на голове сына.
— Ну давай, посмотрим, что тут у тебя — добродушно пробурчал Джек и наклонился, чтобы рассмотреть получше разрез, проделанный неопытной рукой сына.
Они увлеченно играли в доктора, пока луна не показалась в грязном окне сарая. Чуть позже, когда потухли огни в окнах домов, и Стенли Грейвз, чудаковатый писатель, живущий в доме по соседству, отправился восвояси, так и не получив ответ на вопрос, не видел ли случайно Джек его дочь, они вдвоем, с Бобби оттащили то немногое, что осталось от Триши, на задний двор, и прикопали растерзанные останки под кустом жимолости, собственноручно посаженной Смизерсом — младшим еще тогда, когда тот мечтал стать садовником, и только после этого усталые отец с сыном вернулись на кухню, чтобы отдать должное давно уже остывшему ужину.
Потом они смотрели «Техасскую резню бензопилой», и Джек вздрагивал каждый раз, когда там, на экране, парень в кожаной маске, вырезанной из лица несчастной жертвы, крушил все вокруг, даже не пытаясь, навести порядок в собственных мозгах. Бобби же довольно взвизгивал, роняя на пол поп-корн.
А на следующий день, рано утром, Джек и Боб Смизерсы отправились в строительный магазин. Джек собирался присмотреть себе электрический фуганок (ну в самом-то деле, деревянная столешница была ни к черту, и Джек собирался привести ее в порядок), а Бобби напросился за компанию.
Страница
75 из 89
75 из 89
