Добавить в моё избранное
310 мин, 21 сек 6561
Эмоционально-психологическую сторону мировоззрения на хуй!
Это я к тому, что как бы ни были порой жутковаты мои мыслишки по — поводу того, да сего, а еще паче сценки с насилием, уверяю вас, я один из тех немногочисленных людей, которые, что называется, и мухи не обидят. В том — то и сеть моя неимоверно Хеллрайзер-ская сила, которая «валит» не моей рукой.
Давненько не был я на скотобазе моей бабушки, а ведь провел там можно сказать все детство, отрочество, юность. Хорошо там было по началу: камышики шумели, цикады стрекотали, коровки му-мукали, петушки бебе-кали. Выйдешь бывало вечерочком в чисто поле, за стожки, прислушаешься, покурив травы и сразу вся деревня, как на ладони становится, а может только так казалось, — пацанами ж мы были, много надо ли… Но, тем не менее, слышишь: там мужик свою бабу пялит после тяжкого трудового дня и стакана водки, там пацаны по пьянки из — за девок задрались, ту кто-то гайку у трактора окручивает — горючее сливает. Больше всего мне нравилась таинственная липовая роща, растущая прямо под окнами наших домов. Мы там в казаки — разбойники играть любили с девками. Теперь от рощи ничего не осталось, дома там понастроили высотные — пятиэтажные, да и друзей, не смотря на то, что мне на днях все лишь тридцать исполняется, перезахоронили всех, а из девушек кто только выжил и добрался до своей мечты куриной, повыскочили замуж за офицеров с Кубинки — это еще хороший, вполне приемлемый вариант. А вот я как-то переходил одну из сельских улиц в этом далеком заброшенном селе моего детства, когда наперекор мне выскочил одержимый конь. Он именно так и назывался. Да по нему было и видно: морда его хоть и была лошадиная, но все время как бы пыталась трансформироваться в человечью или другого зверя. «Вот он — один из всадников Апокалипсиса, смотри-ка прямо врасплох меня застал, конфуз какой! А «всадничек» — то того-си: о-о-о-бить меня хочет, бросается — то, как собака только ростом, что наз. не вышел. Я свою собачку Дога Аргентин-ского подманил, мол: куси — куси, а он взял ее и пополам! Она так жалобно визжала. Я: «На помощь! — кричу, — а хуль делать-то пришлось опозориться, ну тут мужики и подоспели кто с вилами, кто с цепами. С огромным трудом, но угондошили — таки коника — на колбасу пошел. Одержимый Конь!
Сус Крестос — то сука, разоделся как петух, в белом венчике из роз, ну там, в мантии полупрозрачной от Дучи и подловил-таки меня вчера, вот к чему это знамение — то было с конем охуевшим, и Иуду подослал из среды друзей считай что ближних. Выманил меня на улицу Мими и давай кидать предъявы, мол, какой я хулиган, пью, курю не то что нужно, природу загрязняю, мальчики и девочки, а также женщины (он особенно на них уповал) на меня все жалуются, все как один. Сам Крестос выглядел как обычно, ну помимо нарядов эксклюзивных т. с зубы черные кривые, такими поросячьи хуи обычно едят, обвинченный в дугу, гонит что-то несусветное про Закон, как всегда: «Воровской закон мол, выше обыч-ного!» Мария Магдалина его все подпездывает. Я так понял, что с нее все и пошло, ей видать выпить захотелось, и она ничего лучшего не придумала, как обвинить меня в грязных домогательствах до женщин улицы Мими, там женщины — то все по центнеру. Крестос был не в себе и поэтому подкрался незаметно и ударил меня тяжелой ментовской палкой по голове, стало быть как он сам терпел, то и нам велел. Удар был сродни удару пули, так что я с радостью предпочел бы как раз последнюю, голова конечно треснула, но уж мне не привыкать, хотя по — моему именно пулю получить немного легче я подчеркиваю, ну или тоже самое. Хотел он мне еще печень отбить, ну тут я захитрил: «Готов говорю прощения попросить у всех невинно обиженных женщин, а также девушек, девочек и совсем отроковиц. Его этот вопрос волновал больше всего, что вызывало дикий восторг у Марии. Она прямо пошла и вся приоделась. Надела туфли на высоком каблуке, лифчик на три размера больше, панталоны цвета Хаки, ну и все такое… Как я к женщинам отношусь, вы то уже знаете, но раз самому Кресту Вырви — Глазу сдали тебя, чтоб выжить, лучше пойти на компромисс, как никак, сын божий, расчетаться — то, и потом можно, когда, его опять подвесят, как беспредельщика. Так вот самое пакостное заключалось в том, что первая же женщина сказала «Да я очень рада простить тебя милок, но только не помню за что»… Никакие ты мне наряды не рвал, и не портил, и водку у нас не отнимал, и неприлич-ными словами не выражался! Оказалось, что и те, у кого я водку скрысил якобы, тоже ничего такого не помнили. В общем, все меня простили кроме Суса: «Пять дней (не три, что харак-терно) тебе даю, говорит, чтобы собрать 250 рублей ))) и к Оборванцу их доставить, а не то, — говорит, — город тебе этот таким маленьким-маленьким покажется, меньше, спичечной, коробочки, а, то, он, каким, другим, мне, когда казался. Дошло до меня тогда, что INRI, он хоть парень и крутой, на Голгофе видишь ли униженный, и готовится стал тоже к тысячелетней войне с Аллах-Латином, для чего и настоял в глазах Иванова на введении как бы ограниченного контингента войск на территорию ближнего востока.
Это я к тому, что как бы ни были порой жутковаты мои мыслишки по — поводу того, да сего, а еще паче сценки с насилием, уверяю вас, я один из тех немногочисленных людей, которые, что называется, и мухи не обидят. В том — то и сеть моя неимоверно Хеллрайзер-ская сила, которая «валит» не моей рукой.
Давненько не был я на скотобазе моей бабушки, а ведь провел там можно сказать все детство, отрочество, юность. Хорошо там было по началу: камышики шумели, цикады стрекотали, коровки му-мукали, петушки бебе-кали. Выйдешь бывало вечерочком в чисто поле, за стожки, прислушаешься, покурив травы и сразу вся деревня, как на ладони становится, а может только так казалось, — пацанами ж мы были, много надо ли… Но, тем не менее, слышишь: там мужик свою бабу пялит после тяжкого трудового дня и стакана водки, там пацаны по пьянки из — за девок задрались, ту кто-то гайку у трактора окручивает — горючее сливает. Больше всего мне нравилась таинственная липовая роща, растущая прямо под окнами наших домов. Мы там в казаки — разбойники играть любили с девками. Теперь от рощи ничего не осталось, дома там понастроили высотные — пятиэтажные, да и друзей, не смотря на то, что мне на днях все лишь тридцать исполняется, перезахоронили всех, а из девушек кто только выжил и добрался до своей мечты куриной, повыскочили замуж за офицеров с Кубинки — это еще хороший, вполне приемлемый вариант. А вот я как-то переходил одну из сельских улиц в этом далеком заброшенном селе моего детства, когда наперекор мне выскочил одержимый конь. Он именно так и назывался. Да по нему было и видно: морда его хоть и была лошадиная, но все время как бы пыталась трансформироваться в человечью или другого зверя. «Вот он — один из всадников Апокалипсиса, смотри-ка прямо врасплох меня застал, конфуз какой! А «всадничек» — то того-си: о-о-о-бить меня хочет, бросается — то, как собака только ростом, что наз. не вышел. Я свою собачку Дога Аргентин-ского подманил, мол: куси — куси, а он взял ее и пополам! Она так жалобно визжала. Я: «На помощь! — кричу, — а хуль делать-то пришлось опозориться, ну тут мужики и подоспели кто с вилами, кто с цепами. С огромным трудом, но угондошили — таки коника — на колбасу пошел. Одержимый Конь!
Сус Крестос — то сука, разоделся как петух, в белом венчике из роз, ну там, в мантии полупрозрачной от Дучи и подловил-таки меня вчера, вот к чему это знамение — то было с конем охуевшим, и Иуду подослал из среды друзей считай что ближних. Выманил меня на улицу Мими и давай кидать предъявы, мол, какой я хулиган, пью, курю не то что нужно, природу загрязняю, мальчики и девочки, а также женщины (он особенно на них уповал) на меня все жалуются, все как один. Сам Крестос выглядел как обычно, ну помимо нарядов эксклюзивных т. с зубы черные кривые, такими поросячьи хуи обычно едят, обвинченный в дугу, гонит что-то несусветное про Закон, как всегда: «Воровской закон мол, выше обыч-ного!» Мария Магдалина его все подпездывает. Я так понял, что с нее все и пошло, ей видать выпить захотелось, и она ничего лучшего не придумала, как обвинить меня в грязных домогательствах до женщин улицы Мими, там женщины — то все по центнеру. Крестос был не в себе и поэтому подкрался незаметно и ударил меня тяжелой ментовской палкой по голове, стало быть как он сам терпел, то и нам велел. Удар был сродни удару пули, так что я с радостью предпочел бы как раз последнюю, голова конечно треснула, но уж мне не привыкать, хотя по — моему именно пулю получить немного легче я подчеркиваю, ну или тоже самое. Хотел он мне еще печень отбить, ну тут я захитрил: «Готов говорю прощения попросить у всех невинно обиженных женщин, а также девушек, девочек и совсем отроковиц. Его этот вопрос волновал больше всего, что вызывало дикий восторг у Марии. Она прямо пошла и вся приоделась. Надела туфли на высоком каблуке, лифчик на три размера больше, панталоны цвета Хаки, ну и все такое… Как я к женщинам отношусь, вы то уже знаете, но раз самому Кресту Вырви — Глазу сдали тебя, чтоб выжить, лучше пойти на компромисс, как никак, сын божий, расчетаться — то, и потом можно, когда, его опять подвесят, как беспредельщика. Так вот самое пакостное заключалось в том, что первая же женщина сказала «Да я очень рада простить тебя милок, но только не помню за что»… Никакие ты мне наряды не рвал, и не портил, и водку у нас не отнимал, и неприлич-ными словами не выражался! Оказалось, что и те, у кого я водку скрысил якобы, тоже ничего такого не помнили. В общем, все меня простили кроме Суса: «Пять дней (не три, что харак-терно) тебе даю, говорит, чтобы собрать 250 рублей ))) и к Оборванцу их доставить, а не то, — говорит, — город тебе этот таким маленьким-маленьким покажется, меньше, спичечной, коробочки, а, то, он, каким, другим, мне, когда казался. Дошло до меня тогда, что INRI, он хоть парень и крутой, на Голгофе видишь ли униженный, и готовится стал тоже к тысячелетней войне с Аллах-Латином, для чего и настоял в глазах Иванова на введении как бы ограниченного контингента войск на территорию ближнего востока.
Страница
5 из 84
5 из 84
