Добавить в моё избранное
290 мин, 11 сек 5453
Болюхин положил его в нарисованную на полу пятиконечную звезду, причем руки и ноги раскинул так, чтобы они соответствовали лучам звезды.
— Прости меня, дружок, — буквально пропел Болюхин, укладывая Липана поудобнее. — Но все это не имеет ни силы, ни смысла без одной, последней вещи. Знаешь, что это за вещь? Это — жертва. Я принесу ее темным духам стихий, и они поймут и примут меня в свой круг. Наверное, лучше твоей черной души мне никого не найти. Как ты думаешь? Возможно, ты предложишь мне взамен кота или собаку… Конечно, честный и порядочный пес или кот — вполне достойная жертва демонам тьмы, но куда их жалким бессловесным душам до души человеческой, которая так аппетитно хрустит на зубах у демонов. Впрочем, меня твое мнение нисколько не интересует…
С этого момента Леопольд Мазурин, известный в мире местных бичей под кличкой Липан, алчный и пронырливый типчик, стал тихим и зачарованным зрителем на сцене своей судьбы. Он безмолвно смотрел, как его визави раздевается догола, чем-то натирается, раскрашивается, начинает петь, раскачиваться в одному ему известном ритме, затем пускается в пляс, выделывая такие па, которым позавидует любой брейкер на дискотеке. И, наконец, встает перед ним на колени и просит прощения.
И умиротворенный Липан, не двинув ни единым мускулом, простил его. Правда, буйная жизненная сила его воспротивилась было против грядущего, но не смогла превозмочь паралича, и острый финский нож, теперь покрытый угольными узорами и названный атхэмом, погрузился в грудь Липана, образовал прорезь между ребер, в которую адский колдун с силой запустил руку и вырвал трепещущее сердце воришки. Только тогда тот перестал цепляться за жизнь, поняв, что теперь она принадлежит не ему и даже не колдуну, а совсем иным силам… Он видел, как колдун пьет кровь прямо из аорты его, еще бьющегося, сердца, и с тоскою сознавал, что с каждым глотком из него истекает жизнь… Но не умирал.
Пир победителей. Село Окуровка, окрестности Нижнереченска, в ночь на 16 октября 200… года
— Ну, блин, живем! Вот как жить надо, Сашок! — загорланил Ванчура, прыгнув в высокое кожаное кресло самого Мохова. — Погоди, в люди выбьемся, тоже себе такие домины отгрохаем…
Загородная резиденция Мохова, если и могла поразить воображение столичного жителя, то, в основном, размерами. Казалось, что каким-то исполинским насосом накачали простую крестьянскую курную избу, так что она раздулась до размеров самолетного ангара, потом аккуратно обложили сверху кирпичом, покрыли крышу финской металлочерепицей и установили чуть поодаль от деревни, подавлять окрестные избушки своим величием. Внутри же дома царил тот стиль, что господствует сейчас в комиссионных ларьках и на вещевых рынках. Неистово блестели здоровенные гонконговские часы с боем, в углу мягко рокотала живая китайская картина с катящимся водопадом, на ковре висели самурайские мечи и дуэльные пистолеты из пластика. Ну и бар… чего только в этом баре не было! Однако сам пахан, отправив ребяток отсидеться на его даче, строго-настрого велел к заграничным вискарям и ликерам не притрагиваться, хватит с них и двух бутылок финской водки. Впрочем, кого и чего бояться в этом заштатном городишке, когда они входят в личную охрану самого Моха? Босса ведь почитают не только здесь, его уважают не последние люди в самой столице и сейчас вовсю двигают его наверх, в правительство, не зря казначей раз в две недели туда деньги чемоданами возит.
— Слушай, а на хрена шефу вообще докладывать, что мы стволы зажали? — спросил Ванчура. — Мне сдается, что перчатки… черт, мать их… Да я там вроде ни за что кроме ствола-то и не держался…
Напарник, положив свой пистолет на пластиковый подоконник, мрачно посмотрел на Ванчуру. Конечно, приказ был однозначный: сделали дело, стволы бросай там же, и в отсидку. Ну, так это еще фигня, что стволы не бросили, они ж к магазину внаглую, на джипе подкатили, совсем позабыв про специально для этих целей обезличенную «шестерку», ожидавшую их на стоянке. Это будет прокол похлеще…
— Слышь, ты что, нашенских ментов не знаешь… Они тупые. — Сашок постучал кулаком по лбу. — Словно, блин, ну даже не знаю кто. Они только в киношках такие крутые все, как Дукалис, а в натуре… Да и Мох им отмашку не даст, коли что, — убеждал он больше себя, чем приятеля. — Давай-ка лучше перекинемся в буру, что ли. Тебе как, Мох бабки заранее отвалил или снова будем загорать до получки?
Ванчура плюхнулся в кресло, широко растопырившееся ручками, оканчивающимися умело вырезанными львиными головами. Денег-то дали, но немного, так чтобы «не разжирел», основной гонорар будет позже. Если будет. Хотя, конечно, будет. Мокряк — это тебе не хухры-мухры. Не каждый вор в киллеры идет. Киллер… слово-то какое. Красивое слово. Это раньше был «убивец» или там «мокрушник», а теперь — в натуре, киллер! Он вспомнил толстое, исказившееся ужасом лицо этой жирной гусыни, ее здоровенные, как арбузы, подскочившие под пулями груди, и рот его скривился в хищном оскале…
— Ну, давай, скидывай картишки, что ли, — настаивал Сашок.
— Прости меня, дружок, — буквально пропел Болюхин, укладывая Липана поудобнее. — Но все это не имеет ни силы, ни смысла без одной, последней вещи. Знаешь, что это за вещь? Это — жертва. Я принесу ее темным духам стихий, и они поймут и примут меня в свой круг. Наверное, лучше твоей черной души мне никого не найти. Как ты думаешь? Возможно, ты предложишь мне взамен кота или собаку… Конечно, честный и порядочный пес или кот — вполне достойная жертва демонам тьмы, но куда их жалким бессловесным душам до души человеческой, которая так аппетитно хрустит на зубах у демонов. Впрочем, меня твое мнение нисколько не интересует…
С этого момента Леопольд Мазурин, известный в мире местных бичей под кличкой Липан, алчный и пронырливый типчик, стал тихим и зачарованным зрителем на сцене своей судьбы. Он безмолвно смотрел, как его визави раздевается догола, чем-то натирается, раскрашивается, начинает петь, раскачиваться в одному ему известном ритме, затем пускается в пляс, выделывая такие па, которым позавидует любой брейкер на дискотеке. И, наконец, встает перед ним на колени и просит прощения.
И умиротворенный Липан, не двинув ни единым мускулом, простил его. Правда, буйная жизненная сила его воспротивилась было против грядущего, но не смогла превозмочь паралича, и острый финский нож, теперь покрытый угольными узорами и названный атхэмом, погрузился в грудь Липана, образовал прорезь между ребер, в которую адский колдун с силой запустил руку и вырвал трепещущее сердце воришки. Только тогда тот перестал цепляться за жизнь, поняв, что теперь она принадлежит не ему и даже не колдуну, а совсем иным силам… Он видел, как колдун пьет кровь прямо из аорты его, еще бьющегося, сердца, и с тоскою сознавал, что с каждым глотком из него истекает жизнь… Но не умирал.
Пир победителей. Село Окуровка, окрестности Нижнереченска, в ночь на 16 октября 200… года
— Ну, блин, живем! Вот как жить надо, Сашок! — загорланил Ванчура, прыгнув в высокое кожаное кресло самого Мохова. — Погоди, в люди выбьемся, тоже себе такие домины отгрохаем…
Загородная резиденция Мохова, если и могла поразить воображение столичного жителя, то, в основном, размерами. Казалось, что каким-то исполинским насосом накачали простую крестьянскую курную избу, так что она раздулась до размеров самолетного ангара, потом аккуратно обложили сверху кирпичом, покрыли крышу финской металлочерепицей и установили чуть поодаль от деревни, подавлять окрестные избушки своим величием. Внутри же дома царил тот стиль, что господствует сейчас в комиссионных ларьках и на вещевых рынках. Неистово блестели здоровенные гонконговские часы с боем, в углу мягко рокотала живая китайская картина с катящимся водопадом, на ковре висели самурайские мечи и дуэльные пистолеты из пластика. Ну и бар… чего только в этом баре не было! Однако сам пахан, отправив ребяток отсидеться на его даче, строго-настрого велел к заграничным вискарям и ликерам не притрагиваться, хватит с них и двух бутылок финской водки. Впрочем, кого и чего бояться в этом заштатном городишке, когда они входят в личную охрану самого Моха? Босса ведь почитают не только здесь, его уважают не последние люди в самой столице и сейчас вовсю двигают его наверх, в правительство, не зря казначей раз в две недели туда деньги чемоданами возит.
— Слушай, а на хрена шефу вообще докладывать, что мы стволы зажали? — спросил Ванчура. — Мне сдается, что перчатки… черт, мать их… Да я там вроде ни за что кроме ствола-то и не держался…
Напарник, положив свой пистолет на пластиковый подоконник, мрачно посмотрел на Ванчуру. Конечно, приказ был однозначный: сделали дело, стволы бросай там же, и в отсидку. Ну, так это еще фигня, что стволы не бросили, они ж к магазину внаглую, на джипе подкатили, совсем позабыв про специально для этих целей обезличенную «шестерку», ожидавшую их на стоянке. Это будет прокол похлеще…
— Слышь, ты что, нашенских ментов не знаешь… Они тупые. — Сашок постучал кулаком по лбу. — Словно, блин, ну даже не знаю кто. Они только в киношках такие крутые все, как Дукалис, а в натуре… Да и Мох им отмашку не даст, коли что, — убеждал он больше себя, чем приятеля. — Давай-ка лучше перекинемся в буру, что ли. Тебе как, Мох бабки заранее отвалил или снова будем загорать до получки?
Ванчура плюхнулся в кресло, широко растопырившееся ручками, оканчивающимися умело вырезанными львиными головами. Денег-то дали, но немного, так чтобы «не разжирел», основной гонорар будет позже. Если будет. Хотя, конечно, будет. Мокряк — это тебе не хухры-мухры. Не каждый вор в киллеры идет. Киллер… слово-то какое. Красивое слово. Это раньше был «убивец» или там «мокрушник», а теперь — в натуре, киллер! Он вспомнил толстое, исказившееся ужасом лицо этой жирной гусыни, ее здоровенные, как арбузы, подскочившие под пулями груди, и рот его скривился в хищном оскале…
— Ну, давай, скидывай картишки, что ли, — настаивал Сашок.
Страница
10 из 85
10 из 85
