Добавить в моё избранное
290 мин, 11 сек 5472
Она была датирована 1934 годом. На этот раз ученый предлагал руководству Беломоро-Балтийского канала использовать его изобретение для повышения эффективности работы копальщиков и тачечников при строительстве канала. Изобретатель уверял, что при помощи небольшой инъекции заключенные, задействованные на строительстве канала, смогут работать с гораздо большей эффективностью и самоотдачей, а главное, гораздо меньше потреблять продуктов питания, смогут также обойтись без обогрева бараков… Резолюция начальника лагеря на этой записке гласила: «Старшему по бараку провести воспитательную работу с заключенным Ляжко на предмет его сомнений в пользе трудовой повинности для воспитания широких масс населения». Прикнопленная ниже докладная надзирателя Суваева гласила, что спустя два дня заключенный Ляжко был придавлен бревном на лесоповале и еще через сутки скончался в госпитале, не приходя в сознание. Андрей решил, что старший по бараку был человеком весьма суровым и исполнительным. И фамилия у него была краткая и содержательная: Могов. Антип Силыч Могов. Раскулаченный классовый враг, спрятавший от Советской власти два мешка пшеницы и граммофон, реквизированный в пользу сельского клуба.
Следующий свет в окошке пробрезжил лишь спустя три часа, когда на улице было уже темно.
— Я ухожу, Андрюша, — сказала Надя. — Пора закрывать отдел.
— Наденька, я вас очень прошу, позвольте мне хотя бы в предбаннике посидеть с этими папками, — взмолился Андрей. — Видите, эти — последние! В десять вечера, обещаю, я пойду домой!
Она глянула с немым упреком и, потупив взгляд, прошептала:
— Вы, Андрюша, меня опять под увольнение хотите подставить?
Он не ответил, поскольку отвечать было нечего.
— Ладно, оставайтесь! — сказала она с презрением в голосе. — Надеюсь, что из папок вы листочки дергать не будете? — И по ее тону можно было понять, что уж, конечно, столь низкий тип, как он, перед таким кощунством не остановится.
«Господи, — с ужасом подумал он, проводив взглядом ее тяжелый, угрожающе раскачивающийся таз, — и это была моя Надька… Хотя с тех пор прошло добрых пятнадцать лет». Что только с людьми не случается за столь долгое время! Наверное, и он, в общем-то, уже не огурчик.
Однако после ее ухода дело пошло на лад. Следующая папка выдала ему докладную начальника особого отдела танкового полка о странном инциденте, произошедшем при обороне Лейпцига. Группа солдат гитлеровской армии буквально парализовала атаку целой танковой колонны, атаковав победоносно движущиеся советские «тридцатьчетверки» гранатами и фаустпатронами, бросаясь под танки как со связками гранат, так и с бутылками с горючей смесью и даже с одними автоматами. «Если бы не их оголтелый фанатизм, можно было бы подумать, что фашистские ублюдки вознамерились повторить подвиг героев-панфиловцев», — писал особист.
Оставшиеся в живых фашисты были внимательно обследованы врачами. У них была констатирована остановка дыхания, пульс составлял пять-семь ударов в минуту. Далее приводится объяснительная солдат похоронной команды, которые закапывали фашистов. «Во время того, как мы закладывали указанные трупы фашистских выродков в ров, один из них встал и пошел на нас, — писал сержант штрафного батальона Луарсаб Маммуния. — Мы открыли по нему огонь из автоматов, но он, гад, все равно шел и вцепился руками в голову рядового Геннадия Рубилина, потом он начал его кушать, а я испугался и убежал». За дезертирство с поля боя он также был расстрелян, а в записной книжке Андрея появилась еще одна запись «Leipzig???».
И наконец он добрался до папки с надписью «Материалы по обследованию фашистских лабораторий г. Лейпцига 1945-1947 гг.».
Он с трепетом взялся за объемистый фолиант, раскрыл его.
В этот момент в комнате погас свет. Андрей напрягся. В библиотеке, кроме него, был кто-то еще. Напрягшись, он бесшумно привстал со стула и отодвинулся вбок. Тихо выбравшись из-за стола, он стал медленно на цыпочках обходить его, отчаянно жалея о том, что был вынужден оставить пистолет на вахте. Ну, ничего, он знает достаточно боевых приемов, чтобы постоять за себя. В центре комнаты слышалось угрожающее поскрипывание сапог. Кто бы это ни был, он великолепно знал расположение мебели в библиотеке, поскольку отлично ориентировался в кромешной темноте. В тишине доносилось с трудом сдерживаемое дыхание незнакомца. Андрей отступал, но его буквально загоняли в угол, противник словно караулил каждое его движение.
Андрей прижался к полкам и, подняв руки, схватил одну из папок килограммов в десять весом. Он почувствовал, как чьи-то влажные руки из темноты ощупали его рубашку, поднялись к шее, прошлись по кадыку (при этом мягкая тяжесть навалилась на его грудь и живот). И в тот момент, когда он уже решился обрушить вес папки на голову преследователя, руки, наконец, обвили его шею, и томный женский голос произнес:
— Я знала, что ты обязательно ко мне вернешься, милый…
Опять морфологи
Все с самого начала не задалось.
Следующий свет в окошке пробрезжил лишь спустя три часа, когда на улице было уже темно.
— Я ухожу, Андрюша, — сказала Надя. — Пора закрывать отдел.
— Наденька, я вас очень прошу, позвольте мне хотя бы в предбаннике посидеть с этими папками, — взмолился Андрей. — Видите, эти — последние! В десять вечера, обещаю, я пойду домой!
Она глянула с немым упреком и, потупив взгляд, прошептала:
— Вы, Андрюша, меня опять под увольнение хотите подставить?
Он не ответил, поскольку отвечать было нечего.
— Ладно, оставайтесь! — сказала она с презрением в голосе. — Надеюсь, что из папок вы листочки дергать не будете? — И по ее тону можно было понять, что уж, конечно, столь низкий тип, как он, перед таким кощунством не остановится.
«Господи, — с ужасом подумал он, проводив взглядом ее тяжелый, угрожающе раскачивающийся таз, — и это была моя Надька… Хотя с тех пор прошло добрых пятнадцать лет». Что только с людьми не случается за столь долгое время! Наверное, и он, в общем-то, уже не огурчик.
Однако после ее ухода дело пошло на лад. Следующая папка выдала ему докладную начальника особого отдела танкового полка о странном инциденте, произошедшем при обороне Лейпцига. Группа солдат гитлеровской армии буквально парализовала атаку целой танковой колонны, атаковав победоносно движущиеся советские «тридцатьчетверки» гранатами и фаустпатронами, бросаясь под танки как со связками гранат, так и с бутылками с горючей смесью и даже с одними автоматами. «Если бы не их оголтелый фанатизм, можно было бы подумать, что фашистские ублюдки вознамерились повторить подвиг героев-панфиловцев», — писал особист.
Оставшиеся в живых фашисты были внимательно обследованы врачами. У них была констатирована остановка дыхания, пульс составлял пять-семь ударов в минуту. Далее приводится объяснительная солдат похоронной команды, которые закапывали фашистов. «Во время того, как мы закладывали указанные трупы фашистских выродков в ров, один из них встал и пошел на нас, — писал сержант штрафного батальона Луарсаб Маммуния. — Мы открыли по нему огонь из автоматов, но он, гад, все равно шел и вцепился руками в голову рядового Геннадия Рубилина, потом он начал его кушать, а я испугался и убежал». За дезертирство с поля боя он также был расстрелян, а в записной книжке Андрея появилась еще одна запись «Leipzig???».
И наконец он добрался до папки с надписью «Материалы по обследованию фашистских лабораторий г. Лейпцига 1945-1947 гг.».
Он с трепетом взялся за объемистый фолиант, раскрыл его.
В этот момент в комнате погас свет. Андрей напрягся. В библиотеке, кроме него, был кто-то еще. Напрягшись, он бесшумно привстал со стула и отодвинулся вбок. Тихо выбравшись из-за стола, он стал медленно на цыпочках обходить его, отчаянно жалея о том, что был вынужден оставить пистолет на вахте. Ну, ничего, он знает достаточно боевых приемов, чтобы постоять за себя. В центре комнаты слышалось угрожающее поскрипывание сапог. Кто бы это ни был, он великолепно знал расположение мебели в библиотеке, поскольку отлично ориентировался в кромешной темноте. В тишине доносилось с трудом сдерживаемое дыхание незнакомца. Андрей отступал, но его буквально загоняли в угол, противник словно караулил каждое его движение.
Андрей прижался к полкам и, подняв руки, схватил одну из папок килограммов в десять весом. Он почувствовал, как чьи-то влажные руки из темноты ощупали его рубашку, поднялись к шее, прошлись по кадыку (при этом мягкая тяжесть навалилась на его грудь и живот). И в тот момент, когда он уже решился обрушить вес папки на голову преследователя, руки, наконец, обвили его шею, и томный женский голос произнес:
— Я знала, что ты обязательно ко мне вернешься, милый…
Опять морфологи
Все с самого начала не задалось.
Страница
29 из 85
29 из 85
