Чердак

Дальше я слетел с батареи, опасаясь как бы кто меня ни увидел, и даже не выкинув в мусоропровод свои полведра, на цыпочках — опять же опасаясь случайных свидетелей (ещё тогда я почувствовал, что дело очень неприятным пахнет) — подсеменил к двери, постарался беззвучно её открыть и… Щёлкнул замок соседей — кто-то собирался выйти из квартиры… Но я успел-таки заскочить за дверь и ещё беззвучнее захлопнуть её за собой… И, оказавшись в полной безопасности, ко мне тут же вернулись ощущения раскалывающегося мочевого пузыря и приближающегося поноса.

Всё, больше я о падающем с крыши (впопыхах я и не разглядел, мужчина этот был или женщина, только увидел трико, футболку и крупное тело) и исчезнувшей под обыкновенным автомобилем девушке не вспоминал.

— По порядку? — задумался я вслух, сразу после того, как всё случившееся этим утром пронеслось у меня в голове за какие-то две-три секунды. — Ничего не пропускать?

— Ни единой секунды, — ответили мне милиционеры.

— Ну хорошо, — решительно согласился я и начал:

— Проснувшись утром, я поднялся с койки, сделал… не помню сколько шагов, потом вошёл в помещение уборной, снял…

— У тебя солнечное сплетение давно не болело? — перебил меня лейтенант.

— Я не понимаю, что вы от меня хотите, — поинтересовался я очень мягко, чтоб у них не возникло желания «помочь» мне понять.

— Ты утром сёдня у мусоропровода своего этажа не стоял? — спросил меня один из «мусоров» (неплохое сочетание!), — в окошко не выглядывал?

У меня сердце и ёкнуло, но подавать сейчас вид хуже самоубийства. И потому я сделал другой вид, что вспоминаю.

— По-моему, не выглядывал, — изрёк я, отвспоминав сколько положено, — если память мне не изменяет.

— А если ты сейчас кровью умоешься? — надавливал на меня парень с погонами лейтенанта.

— Так я должен был выглядывать? — продолжал я незаметно для всех придуриваться.

— Вообще-то, не должен, — ответили мне нешутя, — но выглянул.

— И что было дальше? — Я надеялся, что этот вопрос не вызовет ни у кого из сидящих в «патроле» раздражения.

— Рассказывай, что было, — сказали мне.

— Я не могу рисковать, — произнёс я. — Вы ведь можете меня побить.

— Мы можем тебя пытать, — общался со мной всё тот же лейтенант, — если ты в течение следующих сорока пяти секунд будешь продолжать упираться. — Он глянул на свой «ориент». — Я засёк время. — И выжидающе уставился на меня.

— Ладно, расскажу, — снизошёл я; в конце концов, ничего ведь особенного не произошло. Я оказался всего лишь свидетелем, и мне не очень хотелось из-за этой ерунды вступать в «конфликт» с этими ребятами. Меня ведь видели (только хотелось бы знать, кому удалось меня увидеть), чего отпираться и «идти в несознанку»?

— Человек с крыши упал, — рассказал я. — Я так перепугался, что сразу же убежал. В это верите?

— Как ты убежал, это мы знаем. Но больше ты ничего не видел?

— Да вроде бы ничего.

— Опять врёшь!

— Да не вру же! — вскрикнул вдруг я, сам не понимая, почему, словно так прочно вошёл в образ, что почувствовал даже несправедливость: «как это так, я видел только пролетавшего мимо человека, а меня заставляют ещё что-то рассказывать! Это же несправедливо!»

— А на дорогу ты не смотрел? — спрашивал меня лейтенант. — Не ври лучше. За твоим взглядом следили.

— Девушку сбили, — проговорил я. — «Тойота-Корона» зелёного цвета, без номеров. Всё, что я видел. И больше никаких убийств, никаких изнасилований и никаких аварий я не видел.

— Девушка осталась лежать на дороге? — Задал мне лейтенант вопрос на засыпку. Впрочем, этого вопроса мне и следовало ожидать, но я к нему не готов был. Хотя, мог бы конечно и рассказать всё сразу как те затормозили у телефонной будки; и про исчезнувшую под «ситроеном» сбитую девушку и про 10-20 чёрных рук… Но какая-то паранойя на меня налетела: что-то меня во всём этом настораживало. И какое-то внутреннее чувство мне твердило: «не болтай слишком много! Пусть лучше пытают. Но не болтай».

— Слушайте, ребята, вы не будете возражать, если я выйду отлить? По-моему, у меня энурез. — И, действительно, ни с того — ни с сего у меня вдруг зверски начал раскалываться мочевой пузырь, как будто я только что проснулся. И, возможно, ничего удивительного в этом нет, ведь последний раз я сливал «херши» только утром; мочевые пузыри тоже имеют особенность иногда засыпать и просыпаться в самые неожиданные моменты.

— Расскажи всё до конца, — тут же отреагировал самый твердолобый из всех шести человек, — и отольёшь.

— Я не могу рассказывать! — кряхтел я. Я даже не ожидал от своего мочевого пузыря такого: он словно взбесился и как помешанный требовал своего, грозя с секунды на секунду выпустить всё наружу.