Адский поезд

Он вопросительно посмотрел в глаза кондуктору.

— Что не так? — взвизгнул кондуктор.

— А где отметка компостера? — спросил Костя.

— Компостеры отменили, — ответил адский кондуктор обиженно.

— Да, я забыл, — сообразил Костя.

За окном было видно движение. Уродливые люди шли к вагонам, чтобы сесть в поезд.

— Двери, — догадался Костя, — двери.

И в этот момент время встало на место. Вагон залился шумом, криками, суетой. Костя попятился назад, натолкнулся на кого-то спиной. К нему вернулся прежний животный ужас. Кондуктор, таща за собой жертву, добрался до столика, за котором сидел камрад Буффало.

— А ваш билетик? — спросил он.

Насекомое, сидевшее в одной из дыр его лица, соскочило на стол прямо перед камрадом и злобно затрещало.

Камрад икнул. Он не мог произнести ни слова.

— Нет билетика, — заключил кондуктор.

Насекомое подтвердило этот факт яростным треском.

И тут произошло самое ужасное. Кондуктор подскочил к камраду, схватил его одной рукой за голову. В другой — появился консервный нож. Он ткнул им в голову Виталика и принялся вскрывать его череп.

— А-а-а-а, — тихо простонал тот.

Вскрытие произошло необыкновенно быстро. Кондуктор отбросил крышку в сторону. Виталик моргал, ничего не понимая.

— А теперь будем есть, — заявил кондуктор.

Он вынул большую блестящую ложку, готовясь запустить ее в мозги камраду.

Виталик поднял глаза — большие, круглые, налитые болью. Он попытался встать, но у него ничего не вышло. Мозги в его открытой голове дышали и колыхались, напоминая некий экзотический фрукт.

— Нет билетика, — сказал кондуктор.

Камраж Буффало сжал кулаки — он точно пытался собрать воедино всю волю, чтобы бежать, но что-то сковывало его. Кондуктор посмотрел к глаза Косте и ухмыльнулся, и тот почувствовал сигнал — и тоже улыбнулся. Ему было одновременно и страшно, и почему-то — весело. Некая сила заставляла его радоваться.

— Начем-с — сказал кондуктор и зачерпнул виталикиных мозгов.

Глаза камрада стали еще шире, но он не закричал — видимо, что-то мешало. Кондуктор открыл рот и съел первую ложку.

— Недурно, — сказал он, — но соли не хватает?

Свободной рукой он достал из кармана солонку.

— А еще и перец! У тебя есть перец?

Костя пожал плечами.

— А у меня есть. Но за ним надо идти в купе? Сходишь?

Костя вздрогнул.

— Вместе тогда поедим… А…

Он зачерпнул еще мозгов — белая масса свисала с ложки. Камрада кричал без звука. Видимо, его голос улетал куда-то еще, и там летел, сотрясая пространство. Костя стоял как вкопанный. Все его естесство было пропитано жаром — смесью из животного ужаса и навязанной, впрыснутой в душу, радости.

— Вкусно, — чамкая сказал адский кондуктор.

Жертва, висевшая на его третьей руке, продолжала кричать и трепыхаться. Давка у дверей в тамбур продолжалась. Казалось, что там кто-то застрал. Во всяком случае, никакого движения вперед и не наблюдалось. По вагону распространялось чуство обреченности. Хуже того, все те ужасные, непонятные жители, которые собирались войти в вагоны, были ни чем не лучше адского кондуктора.

Нужно было что-то делать.

Но что?

Костя стоял, как вкопанный, наблюдая над расправой: поедание мозга продолжалось. Камрад Буффало был уже обречен. Но он еще жил. Его руки куда-то тянулись. Он искал помощи, которой не предвиделось. Кондуктор показательно чавкал, показывая, как ему хорошо. Насекомое, то самое, что жило у него в теле — в отверстии в лице — кружилось над ложкой. Когда хозяин его отогнал, оно сделало круг и приземлилось внутрь черепа. Виталик застоновал. Оно начало жрать. Оно жужжало.

— Нужно носить билетики с собой, — сказал кондуктор.

Внезапно у Кости сильно закружилась голова. Вагон два раза перевернулся вокруг своей оси. Он едва не упал.

— Вот у меня билетик есть, есть, — продолжил кондуктор.

Головокружение усилилось.

— Когда мы едим, мы запиваем…

В руке кондуктора появилась кружка.

Костя не увидел продолжения. Кто-то потащил его назад, за руки, им даже — за волосы. Вагон продолжал вращаться, но оцепенение пропало. Костя был готов стоять на ногах.

-Бежим! — крикнули ему.

Он так и не понял, кто же это был. И его вдруг прорвало — он побежал, не замечая никого вокруг себя. Выскочил из злополучного вагона. Вбежал в следующий. За спиной у него продолжалась суета, но он не видел, что же конкретно там происходило. Весь мир на какой-то мгновение превратился в двоичный код.

Он остановился и оглянулся.

У дверей стояла толпа. Ручку дверей завязывали проволокой. Пуще всех старался Саша Петькин.

— Вот тебе и паркур, — подумал Костя, — собирались попрыгать, и попрыгали.