280 мин, 6 сек 5339
И, первая же мысль сработала, будто спусковой крючок. Он даже сам был не рад, что решил сказать что-то мысленно. Его восприятие вмиг содрогнулось. Время замедлилось. Все, что происходило, было покрыто какими-то полупрозрачными червоточинами. Даже движения его делались гораздо медленнее, чем обычно. Так часто бывает в страшных снах, когда вы пытаетесь от кого-то убежать, но вам мешает таинственная сила.
— Сильнее затягивай! — прокричал Петькин.
Но голос его лился медленно, будто рука придерживала вращение диска, на котором он был записал.
— Чего — удерживай? — отвечали ему. — А если он с другой стороны зайдет?
— Так беги туда! Проверь окна! Проверь дверь!
— Как окна?
— Закрой жалюзи!
— Чем?
— Не знаю! Закрой, чтобы никто не видел! Закрой!
— Но там же…
— Они на нас смотрят!
— …
— Посмотри, они на нас смотрят!
— Не смотрите им в глаза!
— Закройте…
— Завяжи проволокой!
— У кого-нибудь есть плоскогубцы?
— Помоги…
Костя поразился своим чувствам. Ему было все равно. Он пошел назад, как-то непонятно обогнал того, кто бежал завязывать проволокой следующую дверь, прошел в следующий вагон. Локомотив в этот момент просигналил — поезд вздрогнул и тронулся. Костя остановился у окна. Время было все таким же медленным, масляным. Ему это нравилось. Хотелось оставаться в этом состоянии как можно дольше.
Казалось, что все происходящее зависит от его собственного отношения к реальности. Если он не верит — то и мир не верит. И, соответсвенно…
Был кондуктор — нет кондуктора…
Съели Виталика — не ели Виталика…
Был Виталик — его вообще не было, Виталика…
Поезд — не поезд.
Жизнь — не жизнь.
Разум отрицает существование жизни.
В вагоне же было подозрительно тихо. Не то, что в соседнем. И не то, что в вагоне-ресторане, где все это началось. Все было так, будто ничего и не происходило, а все недавние события — это внезапный бред. Наркотический обморок.
Поезд набирал обороты. За окном прояснилось. Впрочем, Костя не был уверен, что все это так и есть. Он предполагал, что все это видит лишь он один, и вообще, он способен сказать себе самому: все, что вокруг меня, это…
И это вдруг становится таким…
Как говорил философ-солипсист…
Ему вдруг вспомнился давний разговор с Петькиным и его товарищем, Лешей Гудеевым.
— Что ты понимаешь в экстриме, — отмахнулся от Кости Леша.
— Мне это не нравится, пойми, — ответил Костя.
— Знаешь, на какие типы делятся люди?
Он остановился, будто выжидая.
— Нет, не знаю, — ответил Костя с иронией, — а ты с понтом знаешь.
— Мы многое, что знаем, — сказал Петькин.
— Ну, и…
— Не говори никогда — ну, и, — посоветовал Косте Лёша.
— И почему?
— Просто так. Надо жить, а не ждать.
— А ты…
— Паркур, брат, — произнес Саша, покачиваясь, точно репер.
— Я не знаю, что такое паркур.
— О чем нам тогда говорить? — спросил Леша. — Пойми, одни люди созданы для наслаждений, а другие — для вечной ночи.
Воспоминание об этой мысли особенно улыбнуло Костю.
— И? — спросил Костя.
— Да пойми, брат! Не надо икать! Икают только неудачники и менеджеры самого низкого звена. Сейчас такое время — в Москве слишком много леммингов! И все они стремятся стать топами. Все думают, что они будут в топе. А мест наверху мало. А все хотят. А мест мало. А все хотят. Все хотят, пойми. Все считают, что у них там место. А нету места!
— Я не менеджер, — ответил Костя, — я учусь еще только.
— Да мы тоже учимся, брат, ком-он, — ответил Саша, покачиваясь, — все мы, ты ды джь, студенты, йо-ху, прохладной жизни, йо. Мы любим паркур, ком он, ком он. Тебе этого не понять, чувак. Наверное, никогда. Но ты еще можешь. У всех в этой жизни есть шанс. Шанс, пойми. Он не получка, не аванс. И вот когда ты в двух шагах…
… За окном было уже совсем светло. Поезд ехал по серо-зеленой равнине. Ее бугристая поверхность уходила вверх. Там был голубовато-красный горизонт. При чем, сложно было определить дистанцию. При желании, можно было представить, что там находится пропасть — бесконечный провал в никуда.
Глубокая пропасть…
Поезд мог идти где-нибудь к космосе — в ирреальном, неправильном мире, в мире, который не должен был существовать, но чья-та злая воля создала его.
— Нет, пусть он, йо, скажет, — настаивал Лёша.
— Я уже сказал, — ответил Костя.
— Значит, все это тебе чуждо, чувак?
— Нет. Мне просто все равно.
— Йоу! Все равно!
— Да я не думал об этом, пойми!
— А представь себе экстремальную ситуацию!
Страница
22 из 86
22 из 86