Добавить в моё избранное
280 мин, 6 сек 5364
Его мозг был способен на это. Им руководил мир чернильной мглы.
— Они!
Он прокричал им на ухо. Но это было в другом пространстве.
— Будет наказание! Будет наказание! Вы еще не знаете, что с вами будет! Я придумаю для вас то, что еще никто и никогда не придумывал.
* * *
Он вскочил, бросился к окну, и увиденное поразило его. Они въезжали в город. Поезд неспеша шел по бездорожью. Это было очевидно — не было никаких рельсов. И вот, рельсы появились. Он застучал, и вокруг понеслись редкие, но яркие, огни. В их промежутках он увидел море — смутное и злое, и повсюду — высокие портовые краны.
— Черт, — сказал Костя.
Он не ожидал ничего хорошего.
Поезд загудел — очень глухо, как некое существо перед смертью. Гигантский слон. Слон, брошенный в кислоту.
Костя закурил. За окном были видны пристанционные сооружения. Но что-то было странно, и он не мог сообразить.
— Ад не закончился, — сказал он сам себе.
Послышался свист тормозов. Вагоны вздрогнули. Костя вышел в тамбур и открыл дверь. В лицо ему дыхнул воздух прохладной летней ночи. Он был полон запахами мазута, звонкими шумами, привычными для железнодорожной жизни.
Поезд вздохнул и остановился.
— Так, — произнес Костя.
Он не знал, что же ему раньше делать. Стоять и ждать? Но стоит ли держать дверь открытой. Мало ли, что может запрыгнуть в вагон.
Он высунулся.
— Нужно увидеть людей, — подумал он, — нужно посмотреть, что это за люди? Вдруг все закончилось? Вдруг все это было лишь сном?
Прямо напротив него была стена, несколько побеленных будок, и сказать что-либо конкретное он не мог. Тогда он подошел к другому окну, но там стоял поезд. Странный какой-то поезд, хотя и сказать, что же в нем странного, он не мог. Это был обыкновенный пассажирский состав. В окнах виднелись шторки, матрацы на верхних полках, и в одном из окон — чьи-то пятки в носках.
— Так, — сказал Костя.
Он не знал, что же ему делать дальше.
— Внимание! — раздалось вдалеке.
Он прислушался, что, одновременно с этим, что-то грохнуло и заглушило голос.
— Так…
Он опустил порожек и спустился вниз.
— Вроде бы — все то же, — проговорил он.
Костя вынул сигареты, закурил и неспеша пошел вперед. Там, высоко над путями, виднелось железное тело пешеходного моста.
— Все — так, все — так.
Он вынул телефон.
— Нет, не так.
Сети по-прежнему не было.
Впрочем, здесь было что-то новое. На протяжении последних часов сеть была — это была некая сеть «H», которую Костя интерпретировал, как Hell.
Ад.
Он обернулся. Да, вон там, в том вагоне, сидит паук. Вон он мертвый вагон-ресторан. А вон та дверь, откуда вошел кондуктор.
Хотя теперь все это казалось более, чем невозможным.
Послышался гудок. Трогался какой-то поезд. Все это сопровождалось уверенных пыхтеньем и какими-то раскачивающимися звуками.
— Черт! — Костя едва не подпрыгнул. — Паровоз!
Он побежал, желая увидеть это своими глазами. Он чувствовал подъем энергии — было приятно размяться после длинного пути. И вот — локомотив, и, миновав его…
Но сам паровоз был уже далеко. Клубы дыма и пара закрывали собой свет фонарей.
Гудок.
Костя встал, как вкопанный. Его глаза совпали с другими глазами. Из окна вагона на него смотрела молодая девушка лет двадцати.
— Привет, — Костя помахал рукой.
Она улыбнулись. При этом, в голове у Кости что-то щелкнуло. Будто клапан открылся. Он знал, что это такое, но это нельзя было произнести на русском языке.
— Привет.
Его голос утонул в шуме.
Она еще высунула голову из окна, показала руку, пошевелила пальцами.
— Она, — сказал Костя.
Впрочем, он не знал, что он говорил.
И — наконец — он увидел это.
Севастополь — Ленинград.
Костя остановился. Нет, все это было слишком. Он плюнул. Ведь известно — если человека довести, то он на все плюнет, и тогда — все, тогда открываются двери. Особенно в американских фильмах часто это показывают.
Итак…
— Пойду на вокзал, — решил Костя, — ну его все к черту. Весь этот цирк! Куплю пива!
И он пришел на вокзал, и увиденное его потрясло, и он не мог говорить. Парень сел на бордюр и закурил. Хотелось плакать. Хотелось прыгнуть под поезд, только бы все это закончилось.
Он схватился за голову.
— Существует нечто, целью которого является доведение человека до ручки, — подумал он, — оно больше ничего не хочет. И не важно, как оно называется. Это абсурд. Чистое гонево. Какой год на дворе? Что это все такое? Какого хрена ему от нас надо? Что мы делаем вот здесь? Куда мы ехали? Севастополь!
— Они!
Он прокричал им на ухо. Но это было в другом пространстве.
— Будет наказание! Будет наказание! Вы еще не знаете, что с вами будет! Я придумаю для вас то, что еще никто и никогда не придумывал.
* * *
Он вскочил, бросился к окну, и увиденное поразило его. Они въезжали в город. Поезд неспеша шел по бездорожью. Это было очевидно — не было никаких рельсов. И вот, рельсы появились. Он застучал, и вокруг понеслись редкие, но яркие, огни. В их промежутках он увидел море — смутное и злое, и повсюду — высокие портовые краны.
— Черт, — сказал Костя.
Он не ожидал ничего хорошего.
Поезд загудел — очень глухо, как некое существо перед смертью. Гигантский слон. Слон, брошенный в кислоту.
Костя закурил. За окном были видны пристанционные сооружения. Но что-то было странно, и он не мог сообразить.
— Ад не закончился, — сказал он сам себе.
Послышался свист тормозов. Вагоны вздрогнули. Костя вышел в тамбур и открыл дверь. В лицо ему дыхнул воздух прохладной летней ночи. Он был полон запахами мазута, звонкими шумами, привычными для железнодорожной жизни.
Поезд вздохнул и остановился.
— Так, — произнес Костя.
Он не знал, что же ему раньше делать. Стоять и ждать? Но стоит ли держать дверь открытой. Мало ли, что может запрыгнуть в вагон.
Он высунулся.
— Нужно увидеть людей, — подумал он, — нужно посмотреть, что это за люди? Вдруг все закончилось? Вдруг все это было лишь сном?
Прямо напротив него была стена, несколько побеленных будок, и сказать что-либо конкретное он не мог. Тогда он подошел к другому окну, но там стоял поезд. Странный какой-то поезд, хотя и сказать, что же в нем странного, он не мог. Это был обыкновенный пассажирский состав. В окнах виднелись шторки, матрацы на верхних полках, и в одном из окон — чьи-то пятки в носках.
— Так, — сказал Костя.
Он не знал, что же ему делать дальше.
— Внимание! — раздалось вдалеке.
Он прислушался, что, одновременно с этим, что-то грохнуло и заглушило голос.
— Так…
Он опустил порожек и спустился вниз.
— Вроде бы — все то же, — проговорил он.
Костя вынул сигареты, закурил и неспеша пошел вперед. Там, высоко над путями, виднелось железное тело пешеходного моста.
— Все — так, все — так.
Он вынул телефон.
— Нет, не так.
Сети по-прежнему не было.
Впрочем, здесь было что-то новое. На протяжении последних часов сеть была — это была некая сеть «H», которую Костя интерпретировал, как Hell.
Ад.
Он обернулся. Да, вон там, в том вагоне, сидит паук. Вон он мертвый вагон-ресторан. А вон та дверь, откуда вошел кондуктор.
Хотя теперь все это казалось более, чем невозможным.
Послышался гудок. Трогался какой-то поезд. Все это сопровождалось уверенных пыхтеньем и какими-то раскачивающимися звуками.
— Черт! — Костя едва не подпрыгнул. — Паровоз!
Он побежал, желая увидеть это своими глазами. Он чувствовал подъем энергии — было приятно размяться после длинного пути. И вот — локомотив, и, миновав его…
Но сам паровоз был уже далеко. Клубы дыма и пара закрывали собой свет фонарей.
Гудок.
Костя встал, как вкопанный. Его глаза совпали с другими глазами. Из окна вагона на него смотрела молодая девушка лет двадцати.
— Привет, — Костя помахал рукой.
Она улыбнулись. При этом, в голове у Кости что-то щелкнуло. Будто клапан открылся. Он знал, что это такое, но это нельзя было произнести на русском языке.
— Привет.
Его голос утонул в шуме.
Она еще высунула голову из окна, показала руку, пошевелила пальцами.
— Она, — сказал Костя.
Впрочем, он не знал, что он говорил.
И — наконец — он увидел это.
Севастополь — Ленинград.
Костя остановился. Нет, все это было слишком. Он плюнул. Ведь известно — если человека довести, то он на все плюнет, и тогда — все, тогда открываются двери. Особенно в американских фильмах часто это показывают.
Итак…
— Пойду на вокзал, — решил Костя, — ну его все к черту. Весь этот цирк! Куплю пива!
И он пришел на вокзал, и увиденное его потрясло, и он не мог говорить. Парень сел на бордюр и закурил. Хотелось плакать. Хотелось прыгнуть под поезд, только бы все это закончилось.
Он схватился за голову.
— Существует нечто, целью которого является доведение человека до ручки, — подумал он, — оно больше ничего не хочет. И не важно, как оно называется. Это абсурд. Чистое гонево. Какой год на дворе? Что это все такое? Какого хрена ему от нас надо? Что мы делаем вот здесь? Куда мы ехали? Севастополь!
Страница
46 из 86
46 из 86
