Кладбище

Верхушки некоторых из них венчали каменные херувимы в длинных складчатых саванах; их маленькие руки были сложены в покорной молитве, а слепые, без зрачков, глаза уставлены в небо.

Если б не эта чертовщина с размерами кладбища, то он, верно, чувствовал бы себя поуютнее. Ему нравились подобные места. Они мгновенно навевали мысли и образы, которые могут возникать во время самого высокого вдохновения, во время самой долгой и глубокой медитации.

Мысли о смерти, мысли о вечности. То смиренное и одновременно метущееся состояние души, в котором любой, осознающий себя человек, должен пребывать постоянно.

Он сошел с обочины, и приблизился к первому ряду могил.

Фонарик выхватывал из темноты надгробные надписи. Он понял, что под его ногами лежит целая семья. Муж, жена и малолетние дочка и сын. Три года назад, они погибли в автокатастрофе. В черном мраморе художник высек переломанную березу и разбитую машину. Точно комикс рисовал. Виктору стало не по себе.

Могилы вокруг выглядели заброшенно, и это не удивляло. Лишь один памятник, во втором ряду, мог похвастаться завядшим цветком. Длинная роза растянулась почти на всю длину покрытого пылью надгробия. Могилу молодой красивой девушки в этом году кто-то посетил.

— Почему тебя похоронили здесь? И где твой дом? — тихо спросил он и подобрал колючий стебель, задумчиво разглядывая его.

От легкой вибрации, сухие лепестки черного бутона, все до одного, осыпались на мраморную плиту. Гордый, красивый цветок превратился в мусор.

«Прах! Прах… Все превращается в прах», — скорбно подумал он. Его передернуло, сжалось горло. Он бросил уродливый стебель туда, где цветок до того лежал и торопливо вернулся к машине, полизывая на ходу порезанный палец.

Что-то еще, кроме размеров кладбища смущало его. Он хотел понять — что?

Виктор размышлял о кладбище, сидя в машине под звуки бодрящей музыки. Отыграло несколько песен, паузы между которыми заполнял комариный писк.

Жена слишком долго отсутствовала. Неужели что-то случилось? Она не жаловалась ему на плохое самочувствие. Это выглядело подозрительно, и Виктор боялся за нее.

Телефон не мог помочь. В этой глуши отсутствовал сигнал.

Повышая громкость своего голоса, Виктор начал звать Иру, а когда это не помогло — отправился ее искать.

Яма оказалась пустой. Оглядываясь по сторонам, он шагал между могилами, тонким, как нить, лучом фонарика разгоняя мрак.

Он звал ее уже не так громко, словно боялся чего-то или кого-то, что могло скрываться в этой темноте.

Четыре ряда могил остались у него за спиной. Но кладбище не кончалось. Когда он перестал слышать музыку, у него появились подозрения, что в ширину кладбище так же велико, как и в длину. И может быть, краев у него нету.

И сомнение зародилось в нем: вряд ли жена удалялась так просто, по прямой. Она могла свернуть в сторону, могла, наконец, разминуться с ним. Проходя каждый ряд, он внимательно глядел по сторонам; за широкими могильными плитами его Ира могла спрятаться даже стоя во весь рост.

Виктор не любил отступать. Оттого, может быть, он зашел так далеко. Искать жену, допуская, что она зашла еще дальше, чем он сейчас, предполагалось бессмысленным. Он нехотя, сжав зубы, повернул назад. Небо заволокло тучами, звезды выныривали из них, точно белые медведи среди льдин, глотали воздух, и, сверкнув на темно-синей волне, надолго ныряли в бесконечно-холодную пучину космоса. Он жалел, что не умеет по ним ориентироваться, здесь можно было легко потеряться, тем более, что обратно он старался идти другой дорогой — думал, так вернее будет найти жену.

Бредя в темноте, он заметил то, что немногим ранее поразило его на уровне подсознания: промежуток между высеченной в мраморе датой рождения и датой смерти, прозванный в обиходе жизнью. На всех могилах он не превышал тридцати трех лет — проклятое библейское число.

Виктор ускорил шаг. Как бы не искажалось сейчас его личное восприятие времени — блуждал он действительно слишком долго. Наступила пора возвращаться.

Вскоре он понял, что потерял не только жену, но и машину. Стало страшно, ведь машина в этом зловещем месте воспринималась, еще как дом, еще как крепость. Теперь он остался сам по себе.

Странные необъяснимые звуки нарушали покой кладбища. Виктору казалось, что они раздаются из-под могил. Не то свист, не то вой. Он никогда таких звуков не слыхивал, и потому не мог поверить, что они плод его возбужденного воображения.

Ноги подкашивались, звук то усиливался, то пропадал. И потом в отблесках фонаря он увидел перед собой лица:

… фотографии на крестах и памятниках. До того все могилы, а он в эту ночь перевидел огромное их количество, располагались головой от дороги. Или он шел в другую сторону, или не заметил, как перешел дорогу.

Виктор остановился.