Багровый этюд

— Она мне названивала без конца, я подумала, будет нормально если она придет…

— Не оправдывайся. — говорю я и встаю с кровати. — Зашла, так зашла, ты же не маньяка привела в мой дом…

Пока мы втроём сидели на кухне, я пытался восстановить в памяти облик Ренаты. Вроде бы, она была среднего роста, мелированная, с птичьими чертами лица.

У неё был очень противный голос. Когда-то я прочитал в журнале «Психолог на каждый день», что низкий голос женщины привлекает мужчин. Высокий наоборот отталкивает своим неблагозвучием, и напоминает крик перепуганной обезьяны. Что за чушь?

Света налила нам чай. Я устроился в плюшевом кресле, Марина на стуле.

День за окном почти исчерпал себя. Из окна тянуло вечерней прохладой.

Я закрываю глаза, в темноте так сложно представить себе какие-то образы.

Реклама сменилась заставкой, по телевизору начинаются местные новости.

Я уныло и безразлично смотрю в экран. Марина рассказывает о каком-то случае на работе, Света стоит, облокотившись задницей на разделочный стол. Кажется, ей совершенно всё равно, кто сегодня приходил к Марине в офис и какой скандал он при этом закатил.

Кажется, что сейчас случиться что-то плохое. Ощущение щемления в грудной клетке нарастает, вместе с вибрацией в мозгу. Нечто подобное я испытываю перед приступами эпилепсии. Медики называют это аурой — предприпадочное состояние, длящееся всего пол минуты, при котором человек может испытывать спектр самых разных эмоций, от печали до эйфории, а также наблюдать слуховые, зрительные и осязательные галлюцинации.

Диктор ведет репортаж:

«Позавчера на городской свалке был найден труп молодой девушки. Сильно изуродованное тело лежало на мусорной куче. Личность погибшей уже известна, но в интересах следствия её имя пока не называется. Следователи предполагают, что девушка стала жертвой насильника, однако увечья, полученные ей перед смертью, скорее свидетельствуют о том, что у убийцы серьезные проблемы с психикой».

Я вздрагиваю.

С экрана, сквозь рябь помех, глядят пустые глаза куклы Барби, разорванной питбулем. Нет сомнений — это Рената.

Ещё несколько минут назад я пытался вспомнить, как она выглядит, а теперь мне больше всего на свете хочется об этом забыть.

Телевизор начинает рябить и подмигивать, происходящее в нем становится похожим на видеоклип. Шум усиливается, и моя кухонка сползает в мусорную кучу, на вершине которой изуродованный труп девушки накрыт белой тряпкой с багровыми разводами.

«Наш порошок отстирывает пятна жира и крови».

Марина вскрикивает и отворачивается, Света убирает звук и склоняется над подружкой. А со мной начинает происходить нечто странное. Радар в голове ловит низкочастотный сигнал с того света.

Я медленно встаю, балансируя в прокуренном воздухе и несмело шагаю вперед.

Света не обращает на меня внимания. Она увлечена Мариной.

Ещё один шаг на пути к цели. Кажется, что я шагаю не по грязному линолеуму, а по городской свалке, сбивая ноги о мусорные пакеты, разбитые бутылки и скомканные банки из под консервов с жирными пятнами на стенках.

«Наш порошок отстирывает жира и крови».

Я постираю им глаза, чтобы не видеть кровь. Отовсюду льется багровый цвет.

Зрение исчезает, я вижу сначала темноту, а потом приближающийся силуэт бегущей девушки. От неё веет холодом, а за дырами в руках тянутся следы, будто вспухшие багровые вены мертвой ауры.

Шаг вперед.

Света не замечает меня, а я не понимаю в чем дело. Почему всё такое красное, почему контуры предметов сливаются друг с другом, и откуда этот ужасный запах?

«Позавчера на городской свалке был найден»…

Мерзкий мусорный смрад. Сюда свозят мертвых зверьков, сбитых кошек, утопленных в канализации крыс, где они плавают в красной воде. Раздробленное тело смотрит со дна канавы под решеткой, и видит лоскуты багрового неба.

Я уже близок к цели. Ветер больно хлещет по коже. Вязкая гипер-аура давит на глаза. Такой холод отдают звезды из черного зева вселенной, где миллион лет назад агонизировала жизнь.

Марина замечает меня, а Света по-прежнему сидит перед ней на корточках.

Надо прекратить это… Завершить начатое.

«Эта чертова дура любила подходить ко мне сзади»…

Я наклоняюсь, боюсь потерять равновесие, и тону в багровом цвете. Пелена на глазах, тот самый театр гипер-реальности, когда вся жизнь — это аура перед приступом, и чьи-то команды внутри головы.

«… закрывать глаза и свистеть на ухо своим идиотским голосом»…

Я вытягиваю руки к Светиному лицу и зажимаю ей глаза.

— Угадай, кто это?

По лицу растекается боль.

Я хочу встать, не могу. Стопы будто увязли в мусоре.

— Какого черта ты это сделал? — голос Светы звучит уверенно и гневно.