Оглушительные удары и отдаленно кричавшие голоса я слышал еще сквозь сон, но последний удар — в дверь моей квартиры разбудил меня окончательно. Дверь с огромной силой распахнулась и ударилась о стену. Я мгновенно сел на кровати, ничего не понимая, кроме того, что был совершенно напуган. Кто-то шел по коридору. Свет фонарей прыгал по стенам.
Добавить в моё избранное
28 мин, 54 сек 9566
— Свет включи — услышал я голос.
В коридоре, а через мгновение и в моей комнате зажегся свет. Я увидел перед собой двоих мужчин в серой форме. Тот из них, который был плотнее, с любопытством, приоткрыв рот, смотрел на меня. Другой, быстро оглядев комнату, спокойным голосом приказал:
— Одевай штаны и выходи на улицу.
Я не отреагировал на его слова и только переводил взгляд с одного на другого.
Эти двое, очевидно, привыкшие к подобной реакции, даже не переглянувшись, одновременно сдвинулись с места, подошли и схватив меня под руки, рывком вытолкнули из кровати.
— Штаны одевай и выходи на лицу — повторил уже повышенной интонацией длинный, глядя на меня сверху безумными глазами, какие бывают у пьяного или пребывающего в наркотическом дурмане человека.
Одновременно с этим, второй склонил надо мной своё широкое, с двойным подбородком, лицо и вкрадчиво произнес задыхающимся голосом долго поднимавшегося по лестнице человека:
— Здесь что ли замочить?
Я начал медленно шевелиться, поднимаясь и боясь сделать что-то лишнее, в тот момент, еще более инстинктом, чем разумом, понимая, что надо поступать так, как велят эти двое.
В это время из коридора раздался третий голос:
— Долго возитесь, а, Пётр?
Я услышал шуршание одежды и увидел третьего сотрудника в серой форме. Войдя, он облокотился грузным телом о дверной косяк, так что тот затрещал, взглянул на меня и с любопытством стал разглядывать мою комнату.
— Да вот мразь — ударил меня носком ботинка долговязый — Куда взял не трожь! — закричал он, вырывая у меня из рук свитер — Голый торс сказано. Обувь одевай!
Здоровяк у двери, ухмыльнувшись, обратился ко мне:
— Ты что, в армии не служил что ли?
Я молчал, продолжая еще мало что понимать во всем происходящем и находясь в оцепенении. Здоровяк посмотрел еще какое-то время, потом перестал улыбаться, сплюнул на ковер и, развернувшись, пошел к двери, на ходу сказав:
— Быстрее.
Долговязый вышел вслед за ним.
Я едва успел надел кроссовки, как толстый положив мне правую руку на плечо, левой упер ствол укороченного автомата в спину и велел выходить из квартиры.
На лестнице я начал приходить в себя и тут же обнаружил, что весь наш дом наполнен шумом и необычным движением. Отовсюду слышались крики, стук и треск дверных косяков. Сверху донеслась ругань и сразу затем пронзительный крик. Где-то с чудовищной силой дергали шатающуюся на петлях дверь. Внизу визжала женщина и кто-то рыдал в полный голос. По лестнице поднимались и спускались сотрудники в серой форме и, запыхавшись, переглядывались между собой. Некоторые перешучивались, пытаясь, очевидно приободрить друг друга. Но в тоже время, глаза многих из них выражали возбуждение и имели нездоровый блеск. В квартире напротив моей, в которой жила семья, я увидел приоткрытую дверь, но никаких звуков и света сквозь щель я не обнаружил — в квартире была тьма. В этот момент мимо меня провели соседа сверху, огромного мужчину, спортсмена, заломив ему руки за спину. Лицо мужчины было настолько окровавлено, что его даже лицом было трудно назвать: кровь текла с его лица густой вытянувшейся струйкой, оставляя на ступеньках темный след. Его вели согнутого, чуть ли не лицом в самый пол.
Выйдя на улицу, первое, что я увидел — это снег, который выпал за одну ночь и продолжал валить. Ветер носил тучи мелких снежинок по двору. Меня передернуло от холода. На фоне первого снежного покрова, я увидел огромную, живую вытянувшауся вдоль противоположного фасаду дома забора, толпу жильцов. В тусклых лучах фонарей я видел фигуры перепуганных знакомых мне людей: большинство стояли сгорбившись от холода и озирались тревожным взглядом по сторонам. Двое подростков сидели на земле. Вдоль вытянувшейся толпы с интервалом в десять-пятнадцать метров стояли сотрудники в серой форме. Было еще темно — очевидно, что был еще совсем ранний час, может быть, часов шесть.
Периметр двора был «оцеплен» сотрудниками, одетыми в плотные серые бушлаты, и камуфлированную форму. Напротив дворовой арки, частично перекрывая выезд из нее, стоял «камаз», перед его кабиной прохаживался сотрудник в серой форме и круглом шлеме-сфере на голове. Его огромная рука в перчатке держала на поводке крупную мохнатую овчарку, которая, в отличие от тех служебных собак, которые бывают в метро, была без намордника и не переставая лаяла.
Толстяк повел меня к толпе мимо худощавого с хорошей осанкой сотрудника, который стоял в центре двора, заложив руки за спину. Он остановил нас легким жестом руки, направив в сторону толстяка небольшую аккуратную ладонь с плотно сжатыми пальцами. Его прозрачные глаза оглядели меня в течение одной-двух секунд, потом лицо его пренебрежительно искривилось и он махнул рукой в сторону толпы.
Толстяк повел меня дальше. Проходя мимо сотрудника с собакой, я услышал, как захрипела мне в спину овчарка.
В коридоре, а через мгновение и в моей комнате зажегся свет. Я увидел перед собой двоих мужчин в серой форме. Тот из них, который был плотнее, с любопытством, приоткрыв рот, смотрел на меня. Другой, быстро оглядев комнату, спокойным голосом приказал:
— Одевай штаны и выходи на улицу.
Я не отреагировал на его слова и только переводил взгляд с одного на другого.
Эти двое, очевидно, привыкшие к подобной реакции, даже не переглянувшись, одновременно сдвинулись с места, подошли и схватив меня под руки, рывком вытолкнули из кровати.
— Штаны одевай и выходи на лицу — повторил уже повышенной интонацией длинный, глядя на меня сверху безумными глазами, какие бывают у пьяного или пребывающего в наркотическом дурмане человека.
Одновременно с этим, второй склонил надо мной своё широкое, с двойным подбородком, лицо и вкрадчиво произнес задыхающимся голосом долго поднимавшегося по лестнице человека:
— Здесь что ли замочить?
Я начал медленно шевелиться, поднимаясь и боясь сделать что-то лишнее, в тот момент, еще более инстинктом, чем разумом, понимая, что надо поступать так, как велят эти двое.
В это время из коридора раздался третий голос:
— Долго возитесь, а, Пётр?
Я услышал шуршание одежды и увидел третьего сотрудника в серой форме. Войдя, он облокотился грузным телом о дверной косяк, так что тот затрещал, взглянул на меня и с любопытством стал разглядывать мою комнату.
— Да вот мразь — ударил меня носком ботинка долговязый — Куда взял не трожь! — закричал он, вырывая у меня из рук свитер — Голый торс сказано. Обувь одевай!
Здоровяк у двери, ухмыльнувшись, обратился ко мне:
— Ты что, в армии не служил что ли?
Я молчал, продолжая еще мало что понимать во всем происходящем и находясь в оцепенении. Здоровяк посмотрел еще какое-то время, потом перестал улыбаться, сплюнул на ковер и, развернувшись, пошел к двери, на ходу сказав:
— Быстрее.
Долговязый вышел вслед за ним.
Я едва успел надел кроссовки, как толстый положив мне правую руку на плечо, левой упер ствол укороченного автомата в спину и велел выходить из квартиры.
На лестнице я начал приходить в себя и тут же обнаружил, что весь наш дом наполнен шумом и необычным движением. Отовсюду слышались крики, стук и треск дверных косяков. Сверху донеслась ругань и сразу затем пронзительный крик. Где-то с чудовищной силой дергали шатающуюся на петлях дверь. Внизу визжала женщина и кто-то рыдал в полный голос. По лестнице поднимались и спускались сотрудники в серой форме и, запыхавшись, переглядывались между собой. Некоторые перешучивались, пытаясь, очевидно приободрить друг друга. Но в тоже время, глаза многих из них выражали возбуждение и имели нездоровый блеск. В квартире напротив моей, в которой жила семья, я увидел приоткрытую дверь, но никаких звуков и света сквозь щель я не обнаружил — в квартире была тьма. В этот момент мимо меня провели соседа сверху, огромного мужчину, спортсмена, заломив ему руки за спину. Лицо мужчины было настолько окровавлено, что его даже лицом было трудно назвать: кровь текла с его лица густой вытянувшейся струйкой, оставляя на ступеньках темный след. Его вели согнутого, чуть ли не лицом в самый пол.
Выйдя на улицу, первое, что я увидел — это снег, который выпал за одну ночь и продолжал валить. Ветер носил тучи мелких снежинок по двору. Меня передернуло от холода. На фоне первого снежного покрова, я увидел огромную, живую вытянувшауся вдоль противоположного фасаду дома забора, толпу жильцов. В тусклых лучах фонарей я видел фигуры перепуганных знакомых мне людей: большинство стояли сгорбившись от холода и озирались тревожным взглядом по сторонам. Двое подростков сидели на земле. Вдоль вытянувшейся толпы с интервалом в десять-пятнадцать метров стояли сотрудники в серой форме. Было еще темно — очевидно, что был еще совсем ранний час, может быть, часов шесть.
Периметр двора был «оцеплен» сотрудниками, одетыми в плотные серые бушлаты, и камуфлированную форму. Напротив дворовой арки, частично перекрывая выезд из нее, стоял «камаз», перед его кабиной прохаживался сотрудник в серой форме и круглом шлеме-сфере на голове. Его огромная рука в перчатке держала на поводке крупную мохнатую овчарку, которая, в отличие от тех служебных собак, которые бывают в метро, была без намордника и не переставая лаяла.
Толстяк повел меня к толпе мимо худощавого с хорошей осанкой сотрудника, который стоял в центре двора, заложив руки за спину. Он остановил нас легким жестом руки, направив в сторону толстяка небольшую аккуратную ладонь с плотно сжатыми пальцами. Его прозрачные глаза оглядели меня в течение одной-двух секунд, потом лицо его пренебрежительно искривилось и он махнул рукой в сторону толпы.
Толстяк повел меня дальше. Проходя мимо сотрудника с собакой, я услышал, как захрипела мне в спину овчарка.
Страница
1 из 8
1 из 8
