Пожиратели

— Чего тебе? — сердито крикнул он.

— Петр Семенович, — раздалось из-за двери, — Мишка пришел, говорит, срочное дело имеет. Пущать?

— Что за дело? — барин потянулся на кровати и сел, спустив ноги в теплые домашние тапочки.

— Говорит, нашел что-то в подвале.

— Что нашел?

— Я спрашивал — не говорит.

— Черт. Шельма. Ну, зови! — он встал, накинул турецкий халат и двинулся к дверям.

Два дня тому Петр Семенович приказал Мишке расширить подвал в усадьбе. Мишка был мужик головастый, мог сделать все: дрожки починить, камин поправить, крыльцо обновить. Все умел. И дочка у него была складная: щечки розовые, губки пухленькие, грудки крепенькие…

Марфа. Марфушенька-душенька.

Жены у Петра Семеновича не было, да он и не хотел жениться. Зачем? Тратить на жену деньги, которых и на себя не хватает? А покладистых баб в округе немало. Как там сказал латинский поэт: «Люби не то, что хочется любить, а то, что можешь, то, чем обладаешь»… Истинно так! Петр Семенович любил читать философские книги. И любил охоту. В гостиной у камина лежали несколько медвежьих шкур, а из собственноручно подстреленных пятерых волков он приказал изготовить шубу и, одевая ее, расправлял плечи, чувствуя себя героем древнегерманского эпоса. Но охота приелась, первый страх перед диким зверем прошел. Хотелось чего-то острого и опасного.

Одиннадцать лет назад Петр Семенович стрелялся с другом. Поссорились из-за ерунды. Ему повезло: пуля лишь оцарапала кожу на ребрах. А Криволесов не промахнулся. С тех пор помещик не заводил друзей, ограничиваясь необходимыми знакомствами вроде местного урядника и земского врача.

— Барин? — Мишка держал голову низко. Глаза исподлобья блестели дерзко, и барин догадывался: стоит обидеть Марфушку, и этот детина с кулаками что твой арбуз заберется ночью в спальню и прирежет. Из таких Стенька Разин набирал свое войско. Эта мысль пугала и возбуждала Петра Семеновича. Интересно, прирежет или нет?

— Чего тебе?

— Я ход откопал.

— Какой такой ход?

— В подвале вашем. Копаю, значит, и смотрю — дыра. Ход, то есть, — Мишка заметно оживился, видно, обнаруженное весьма захватило его. — Вот, думаю, барин, может, там клад какой закопан?

— Какой там клад? — протянул Петр Семенович. — Ладно, подожди у крыльца, сейчас спущусь и посмотрю. И не трогай там ничего, понял?

— Как не понять, барин?

— Тогда иди.

Никитич, старый лакей, помог Петру Семеновичу одеться. Мишка ждал у крыльца.

— Никитич, ты мне не нужен. Ступай, — лакей молча поклонился, блеснув на солнце лысиной, и исчез. Он умел быть незаметным.

Барин спустился в подвал. Мишка взял фонарь, стоящий на бочке с соленьями, и пошел вперед.

— Вот здесь, барин, — Мишка прошел мимо нарытой кучи земли и осветил внуши-тельную дыру в стене. Рядом лежала кирпичи от прежней кладки, кирка и лопата.

Петр Семенович подошел ближе. Из дыры тянуло холодом, и чуялся непонятный запах.

— Ты… не заглядывал внутрь?

— Нет, барин. Сразу вас позвал.

— Правильно сделал. Ну, бери кирку и расширяй проход. Посмотрим, что там.

Пока Мишка сильными ударами вгрызался в стену, Петр Семенович ждал, разглядывая старый погреб. Усадьба была древней, много поколений Криволесовых рождались и умирали здесь…

Наконец, проход был расширен настолько, что в него можно было войти, особо не нагибаясь.

— Держи лампу, — сказал барин, — подавая ее Мишке. — Иди, я за тобой.

Ход был древним. С земляного потолка свисали мохнатые корни и старая паутина, на стенах виднелись потеки влаги. Мишка пробирался вперед, отодвигая корни руками, а ход все не кончался, уводя в сторону от усадьбы и забираясь глубже под землю. Если Петр Семенович не ошибался, они шли в сторону старого кладбища.

— Боязно, барин, — проронил Михаил, — далеко забрались. Назад бы надо.

— Ты что, струсил? Не бойся, у меня пистолет есть, — соврал Петр Семенович. — Свети.

Мишка остановился.

— Здесь большая комната, — сказал он. — Стен не видно. Что-то хрустит.

Он нагнулся, освещая пол. В неровном свете желтого пламени Петр Семенович увидел кости, густо устилавшие пол подземелья.

— Господи! — закрестился Мишка. — Уходить надо, барин! Нечистое место здесь, проклятое!

— Да ты никак струсил, Михаил? — снисходительно спросил Петр Семенович. Ему тоже было не по себе, но он-то образованный человек, и, в отличие от крепостных, в предрассудки не верит. Да кто здесь может быть? Звери, что ли? Ни волки, ни медведи под землей жить не будут, чего еще бояться? Костей?

— Шагай вперед, я приказываю!

Мужик нехотя подчинился. Барин заметил, что губы Мишки шевелятся, бормоча молитву.

Они вошли в еще одну комнату, вернее сказать, залу, потому как стены ее широко расходились в стороны, открывая глазу необычайный размер помещения.