Гора

Загадать это всё я загадала, только очень недооценила старуху. Едва победные мысли пронеслись в голове, как я рухнула на спину, сбитая мощной подсечкой.

— Это конец… — обречённо подумала я, мгновенно возвращаясь в состояние жертвы.

И тут же дико закричала, потому что старуха, подцепив мою руку, в секунду отгрызла указательный палец! Хлынула струя крови, бабка подставила под неё ржавую жестянку и принялась спокойно дожидаться, когда та наполнится. Когда же я, завывая от жуткой боли, попыталась вырвать руку и отползти, старуха, озлившись, двинула меня ногой по рёбрам.

В груди что-то резко сместилось. Огненный прут, засаженный в самые лёгкие, не давал теперь ни дёргаться, ни шевелиться и я замерла, захлебнувшись новой порцией боли.

— Смирись, — с тихим смешком произнесла бабка. — Всё равно помирать, раз уж сюда сунулась. А по мне — лучше бы попалась другая, наглая… Готово.

Покорная, раздавленная болью, я отчётливо видела весь ритуал. Старуха приблизилась к живому трупу и принялась кропить моей кровью трухлявые телеса. Сначала ничего не происходило, но потом те вдруг принялись набухать. Мертвец «посвежел», приобрёл некоторую округлость, коричневая плоть посветлела и стала серо-зелёной. Одновременно проявились многочисленные трупные пятна, а на коже выступила отвратительная слизь. Ссохшийся мумифицированный покойник стал выглядеть как покойник месячной давности, и запах ему сопутствовал соответствующий! И в таком виде нетерпеливый труп целеустремлённо двинулся ко мне.

Я уже с радостью приняла бы смерть, но всё оказалось гораздо страшнее. Мёрзкое исчадие долго и изощрённо меня насиловало, выражая удовольствие низким утробным рыком. Старуха всё время стояла рядом и хлестала по щекам всякий раз, когда я теряла сознание — мёртвый насильник желал видеть ужас и боль в глазах жертвы. Наконец, вонючий труп сотрясли финальные судороги и тут же пришёл конец моим невыносимым мученьям. Скользкая пятнистая рука с силой сдавила горло, и я с облегчением умерла…

Я и теперь мертва и при этом беременна. Проклятая старуха-некромантка вернула мне подобие существования ради рождения нового морка. Старый извращенец, живший когда-то в доме на горе, продал чёрную свою душу из-за потомства, которого так и не дождался при жизни. Уродливые младенцы-морки, глупые и никому не нужные существа — это его долгожданные детки, и мертвецу разрешено время от времени плодить следующих. Морки никогда не вырастут, никогда не поумнеют, еле-еле выживают, питаясь чем придётся, да ещё, заигравшись, убивают друг друга. Такого же наследника предстояло родить теперь и мне.

Приняв на свет очередного морка, некромантка отправит меня вниз в деревеньку, дотлевать в одном из домиков-развалюх. Оказывается, те заняты отнюдь не старушками, а такими же случайными жертвами. Беспокойства от них никакого: пить-есть не просят, тихо существуют до поры до времени, пока не развалится мёртвая плоть. Главная же забота старухи — не допускать в деревню обычных людей, ну а наиглавнейшая — поставлять чудищу из гроба очередную невесту! Хорошо хоть мертвец восстаёт редко, поэтому моим бывшим подругам ничего не грозит.

Даже не знаю, долго меня искали или нет. Я по-прежнему в подвале под разрушенным домом, гроб теперь безопасен, а малышня морки по-своему ко мне привязались. Взялись даже прикармливать (в чём вовсе нет нужды), таща из лесу грибы с желудями или нарыв в земле червей. Очень любят, когда я с ними разговариваю, а особенно — когда пою. Самим вечным младенцам освоить речь не дано, но моркам доступны эмоции. Когда больно — малышня хнычет, если всё хорошо — довольно урчит. И мне всё больше их жаль, ведь по сути это очень несчастные заброшенные дети…

Несчастлива ли я сама? Мне не голодно, не холодно, не больно и давно не страшно. Но я в постоянных раздумьях о будущем собственного малыша. После родов меня к ребёнку никогда не допустят, и бедняжечка должен будет влачить столь же жалкое существование?

И вот что я надумала: разве так уж невозможно перейти на сторону бывших своих врагов? Старой некромантке может понадобиться более молодая помощница, так надо её просто об этом упросить! А в качестве награды потребовать хоть иногда видеться с ребёнком.