Чужие грехи

Хорошо, что на некоторые вопросы иногда находятся ответы, от которых появляются на свет новые вопросы. Замкнутый круг! Изабель закрыла глаза. В тишине комнаты слышалось лишь едва различимое треньканье настенных часов, да негромкое посапывание Аниты. Неужели, сдалась? Заснула?

Анни сидела на заднем сидении маленького пригородного автобуса. Она ехала одна — она не помнила, почему и откуда, но знала, что скоро её остановка. Вот и знакомая улица. Она едет домой! Анни встала, прошла вперёд. Внимание Анни привлекла большая холщовая сумка в крупную клетку с длинными чёрными ручками. Сумка стояла на переднем сидении, возле выхода. Она была приоткрыта. С дальнего края что-то свесилось. Что-то сморщенное, синее. Анни почувствовала, как вспотели ладошки. Что там? Она подошла ближе. Да это же рука… нет, рукав рубашки! Теперь Анита узнала сумку — та самая, в которую мать складывала грязное бельё. Бегунок молнии легко скользнул по крупным металлическим зубцам. Сумка оказалась набита бельём. Может быть, мамочка забыла её здесь, в автобусе? Двери открылись; Анни подхватила сумку и вышла. Тяжеловато для белья?

Анни очутилась перед дверью в ванную комнату. Сюда нужно было отнести сумку, но именно сюда ей никак не хотелось заходить. Вновь шёпот. Не ходи! Что ты там забыла?! Но дверь открылась сама, будто кто-то очень воспитанный приглашал внутрь. Анита переступила порог. Здесь всё как обычно, всё на своих местах: зубные щётки в баночке, туалетное зеркало — запотевшее так сильно, что не видно отражения — большая синяя ванна с потёртой эмалью. Анни поставила сумку на пол возле стиральной машины и поспешила выйти. Что-то зашуршало, зашевелилось. От этого звука у Аниты подогнулись ноги, мурашки сбежали по телу холодным душем. Она повернулась. Звук определённо шёл из сумки! Сердце Анни замерло. Капелька пота щекотно прокатилась между лопаток. Что-то торчало с дальнего края сумки. Анита подошла ближе, нагнулась. Сморщенное, синее. Это… это же рукав… нет, рука! Кукольная, крохотная ручка младенца торчала из сумки.

Анни всхлипнула, попятилась. В спину вонзился едкий, режущий взгляд. Кто-то стоял здесь, прямо за её спиной. Анита резко повернулась. На пороге ванны стояла мамочка. Лицо — точно такое, когда на него падает свет от ночника — странное, будто выведенное масляными красками. На плечи накинут старый халат — её любимый, уже сильно выцветший и полинялый.

— Что ты здесь делаешь?! — спросила она.

— Мама?!

Анита опустила глаза и теперь заметила, что в руках мамочка держит ножницы для разделки рыбы. Но что это?! Там, ниже? Странная сине-коричневая лиана змеёй обвивался вокруг голени и спускался на пол. Это же пуповина! Её рваные края кровоточили.

— Опять суёшь нос не в свои дела?! Как тебе не стыдно! Ты помолилась на ночь?!

Горло и грудь сдавил чудовищный спазм такого ужаса, какого Анни ещё не приходилось испытывать. Она стояла и хватала ртом воздух, хотелось плакать — но глаза вдруг высохли и саднили. Зато пот, липкий и противный, покрыл всё тело. Волосы стали дыбом. В животе поселилась гудящая пустота; эта же пустота влилась в жилы вместо крови, пропитала мышцы, сделав их дряхлыми, бесполезными.

— Я не… — прохрипела Анни. — Мама, что ты сделал?!

— Ты лгунья! Мерзкая лгунья, я же знаю, что ты обманываешь меня! Сейчас я тебя проучу за это.

Мать подняла руку с ножницами и шагнула к замершей от страха Анни.

Изабель слетела с кровати так быстро, как только могла. Младшая сестра сидела, вцепившись руками в края кровати, одеяло и подушка валялись на полу. Анита кричала. Глаза её распахнулись так сильно, что видна была вся радужка, окаймляющая сжатые до предела зрачки. Вены и сухожилия на шее вздувались и бугрились. Анни со свистом вдыхала воздух и тут же снова заходилась в неистовом крике, уставившись безумным взглядом в одну точку.

В нос Изабель ударил резкий запах пота и мочи. «Нита! — заорала она, пытаясь перекричать сестру. — Я тут, слышишь?! Анни! Я с тобой, всё уже прошло! Это сон!» Анита вдруг скорчилась, забилась в угол кровати. Крик превратился в лающий кашель. Белита едва сдерживала слёзы. «Ну, всё, всё… — пробормотала она, стараясь не расплакаться. — Всё кончилось». Аниту била дрожь, сильная резкая, больше похожая на судороги. Кажется, она даже не слышала Изабель.

Белита встала. Было до омерзения противно чувствовать себя совершенно беспомощной. Как она могла помочь? Изабель нашла в шкафу смену белья для Анни. Собрала мокрую простыню.

— Ты куда?! — борясь со всхлипами и заикаясь, спросила Анита. — Не уходи!

— Я сейчас, сестрёнка. Не бойся, я сейчас вернусь. — Изабель погладила протянутую к ней руку. — Нужно отнести это в ванную. Ладно?

— Нельзя туда! Не ходи! — сквозь сжатые зубы проговорила Анни. Она попыталась ухватить Изабель за край ночнушки.

— Ну, перестань! — улыбнулась Белита в ответ. — Я быстро!