Жизнь Вениамина Нестерова

Покоряющий своей воле народы и миры, как в Сферах, так и во вселенной, где Он готовит Путь тем, кто придёт за ним, и с нами, покорными рабами Его, и служителями, алчущими огня Бездны и знающими о нём.

Мы, паства Твоя, и служители, и рабы, вернопокорные, алчущие огня и силы, Величия Бездны, мы, жалкие, средь прочих, таких как мы, в этом мире, на Пути Твоём, и тех, кто идёт за Тобой.

Мы, как верны тебе, как наш мир, цветущий на Пути твоём, и тех, кто придёт за тобой, сквозь время и пространство миров и Сфер, величием упоённые, как мы, и прочие из народа жалкого, из этого мира, когда алчем уйти прочь из мира, в мир грёз, как ты, идущий вперёд, Открывающий Путь тем, кто придёт за тобой.

Низвергнувшийся! Мы зовём тебя в наши души, в наш мир, сквозь пространство других. Веди, веди тех, кто уже идёт за тобой сквозь пустоту и сквозь бездну, иди, через того, из народа нашего, что может выражать тебя, как ты, там, где нет Времени.

Приди, господин, Приходящий из иного, ведущий Путь, приди, возьми паству свою.

Приди, приди, приди!»

Ну и что же случилось? Этот вопрос первым встал у меня в голове, как только я опять стал соображать. Что случилось?

Я взглянул в зеркало, поднявшись с кровати и сорвав с рук капельницы, когда увидел женщину, с которой говорил столько часов… В больничном туалете пахло хлоркой и только что вымытыми полами… Из зеркала тяжело дыша, бледный и болезненно худой, на меня смотрел Вениамин Нестеров.

Я дотронулся до своего? лица и ощутил сухость кожи. Под глазами были фиолетовые круги…

— Как? Что это?

Альина Краева же никогда и нигде не существовало. Он не жил, не учился, никогда нигде не работал, да и вообще не рождался никогда. Вот, что самое ужасное в этом грёбанном мире — понимать, что тебя никогда не было. Меня — Альина Краева — называют моим — Вениамина Нестерова — воображаемым другом. Вот такое дерьмо.

Я искал и искал, но не находил ответов, и это сводит с ума…

Двадцать шесть лет назад в пролесок у маленького города под столицей упал метеорит. Камень, размером с футбольный мяч, рухнул, оставив в земле девятиметровую яму. Смотря старые фотографии, я видел обожженные, кривые деревья, и поднимающиеся к небу столбы дыма. Теперь вы знаете то, что знаю я, но я не знаю, кто я. Может, просто чокнутый придурок, потерявший память при землетрясении и напридумавший себе чёрт знает чего, или человек, от которого пусть не так долго, но зависела судьба мира, а может быть зависит и посей день.

Ясно одно. Я изменился. Это точно, а Аршавский (я приехал в тюрьму, куда его отправили, признав совершенно адекватным), глядя на меня исподлобья, сказал что понятия, мол, не имеет, о чём я говорю.

Да только я знаю, что Александр Аршавский был первым, кто исследовал метеорит, его, то есть Молоха, как раз и уволили, потому что именно из его ведомства при необъяснённых обстоятельствах, камень исчез.

У Этого теперь есть тело (я знаю точно), и пусть я сумасшедший, но небо, с тех пор наводит на меня дикий страх. Всё дело в мелочах.

И, наконец, у меня был шанс всё изменить. Ведь теперь, раздвоение личности или нет, я другой, и мог, забыв прошлые распри, познать материнскую любовь. Всё так просто. У Альина Краева, существовал он на самом деле, или нет, вообще никогда не было матери.

— Венечка, как ты? — её глаза блестели жемчужинами слёз, она застыла (дежавю) на пороге мужского туалета. — Почему ты молчишь, скажи что-нибудь?

Я мог сказать всё, что угодно, что бы начать (хотя бы как-нибудь) жить-таки долго и счастливо, но я не предал… самого себя, выходит.

— Отстань — буркнул я, и улыбнулся, уверившись в своём решении. — Ты уж думала, что я отправился на тот свет… Долбаная сука.