270 мин, 9 сек 10947
Огненная пыль в алом тумане.
И неужели я теперь смогу постичь их, смогу управлять ими. Этими Окнами, состоящими из истинного света, продолжением тех, детских грез.
У меня наконец-то получилось. Какой ценой, можно было бы посетовать, но к чему вспоминать, что было? Ведь теперь все изменится.
Сосредоточившись, собрав свое внимание, восприятие, все свои чувства в одну точку, я начал искать Окно.
Окна даруют нам нашу силу.
Через них мы выпускаем в наш мир свет или тьму, чистую первозданную энергию.
Окна манят к себе, но играть с ними опасно. Слишком велик соблазн переступить через черту, отделяющую тебя от абсолютного, неизведанного, потустороннего. Этот мир от другого.
Это как стоять на карнизе стоэтажного небоскреба, на самом краю, и пытаться смотреть вниз. Страшно так, что душа уходит в пятки и отнимается язык, и в тоже время — так и тянет сделать шаг вперед.
Огненная пыль заплясала перед глазами.
Яркие, ослепительно белые точки. Десятки, сотни, тысячи сверкающих пылинок слетались друг к другу, образуя ровный сияющий прямоугольник.
Свет!
— Прекрати, Проводник! — зашипел Барабашкин. — Что тебе еще рассказать?! Прекрати меня мучить!
— Где остальные твои подручные?
— Да кто где. — буркнул Барабашкин. — Как противоборство обломалось, рассыпались, разбежались по городу. Тут же Уруту на каждом углу болтаются. У кого-нибудь нервишки не выдержат, такая мясорубка может начаться…
Что-то было с ним не так.
Я был как пьяный от произошедшего, от того, что у меня наконец-то получилось сделать. Но все же я улавливал несоответствие, фальшь всей ситуации.
Сидящий перед мной готический принц никак не хотел занимать в моем воображении положенное ему место. На полигоне, на месте противостояния, напротив безликого хозяина города.
Я почувствовал легкое покалывание в затылке. Совсем легкое, и если бы я не раздумывал, напряженно пялясь в стол, может ничего бы и не почувствовал.
— Гостей ждешь? — грозно спросил я, поднимая глаза на Барабашкина.
Он моргнул, не понимая. Собрался было приоткрыть рот.
— Не советую кричать. — сказал я негромко. — Прижгу.
Барабашкин выдохнул. Обреченно мотнул черными прядями.
Я поднялся со стула и аккуратно залепил ему рот полоской скотча. Он не пытался сопротивляться. Ему вполне хватило предшествующего представления.
Тем временем на сцене должно было появиться очередное действующее лицо.
Тот, чье приближение я почувствовал быстрее, чем тип, зарекомендовавшийся лидером Каскавеллы.
Значит, на мою голову несло какого-то продвинутого демона.
Я переглянулся с Димой, приложил палец к губам. Тот серьезно кивнул.
На улице уже послышался скрип гравия. Кто-то шел как раз под окнами веранды. Выломанную в домике дверь с этой стороны дома видно не было. Поэтому гость шел размеренно и беспечно. Не слишком торопливо, но и не таясь.
Мои пальцы удобно сжимали рукоять пистолета. Крошечные огоньки, послушные моему взгляду, собирались прямо в черном провале двери.
— Ну как вы тут, салаги? — раздался бодрый голос Коли. — Эй, а чего это с дверью?!
Первым ударом я уложил его на тропинку.
Коля гневно вскрикнул и шлепнулся на плитку, раскидывая руки.
Я показался в дверях, навел на него ствол пистолета.
— А? — Коля смотрел на меня ошалелым взглядом.
— Сюрприз. — я растянул губы в улыбке. — Как делишки, господин информатор?
— Ты это… Слышь, Дэвид Блейн, ты меня отпусти, а?
Коля пытался оторвать спину и разведенные руки от земли, но невидимый пресс, который я удерживал ментальным усилием, не давал ему двигаться.
— Нехорошо, Николай. — сказал я. — Нехорошо обманывать старших. Тем более, сразу нескольких одновременно.
— Каштанов, — Коля состроил жалобную гримасу. — Отпусти, а? Ну чего ты? Я ж…
— Молчать! — я снял пистолет с предохранителя.
— Эй, да ты чего, — зачастил Коля. — Ты не вздумай, слышишь! Эй, прекрати пожалуйста, я…
— Что ты? Больше не будешь?
— У меня мать болеет. — начал Коля неуверенно.
— Ее же Максим Георгиевич вылечил. — оборвал я. — Забыл?
Я попробовал проникнуть в его сознание.
Получилось! Я мог читать его как раскрытую книгу. Яркие малиновые вспышки, попытки выкрутиться и составить новую легенду.
Лихорадочная работа мысли, пестрая паутина лжи, возникающая на глазах.
Хотя радость моя была поспешной. Суть его, его сердцевина оставалась мне недоступна.
Раскрытая книга, да. Но прочитать между строк у меня не получалось. Туда я заглянуть не мог — мешал непроницаемый черный барьер, массивная базальтовая плита, надежно прикрывавшая сердцевину.
Страница
43 из 79
43 из 79