Пыльные окна

Как забавно, подумал я с пьяной многозначительностью, здесь, как и в автобусе, на котором я сюда приехал, тоже окна пыльные. Пыльные изнутри.

И дело даже не в том, что гостиница паршивая, и так сказать, рум-сервис даже окно протереть не может. Наверное, дело в том, что через эти окна открывается такой вид, на который никому не хочется смотреть.

Пыльные окна, везде и всюду. И некому смотреть сквозь них.

Снаружи, в темноте, мокро шелестела листва. И иногда подвывал жалобно ветер, как собака, изгнанная злым хозяином из дома навстречу непогоде.

Мне стало тоскливо и неуютно.

Я накинул на плечи куртку, поежился. Потянулся через столик, чтобы растолкать Фролова. Со стуком опрокинул запечатанную бутылку водки, до которой у нас не дошли руки.

Я уловил нечто краешком сознания, сквозь мутные алкогольные пары, почувствовал нечто подозрительное. Да, сначала я почувствовал, как озарение. Вздрогнул.

На мгновение даже хмель вылетел из головы. А потом снова накатил густой волной, заставляя веки налиться тяжестью.

Я медленно повернулся к балконной двери.

И увидел пятно света на стекле. Тотчас оно пропало.

Я очень осторожно, на цыпочках, подошел к двери, стараясь держаться за шторой.

Разглядеть сквозь пыльное, к тому же порядком запотевшее окно, что творится снаружи, было решительно невозможно.

В темноте по ту сторону стекла снова мигнул свет.

Никаких сомнений быть не могло — кто-то подает мне в окно знаки сильным фонарем. «А зачем вы светили свечой в окошко, Бэрримор?»

Я аккуратно взялся за ручку балконной двери. И с силой провернул ее. Дверь отворилась, скрипнув, в лицо мне попали мелкие капли дождя.

Я тихонько выглянул наружу.

Должно быть, он уже давно стоял под балконом. Совершенно не обращая внимания на дождь. Ждал.

— Кто там с тобой? — негромко спросил Максим, блеснув глазами из-под надвинутого капюшона.

— Фролов, — ответил я в той же тональности.

— Иди сюда.

Почему-то я сразу послушался.

Может быть потому, что я слушался его всегда. Всегда доверял ему, потому что он был сильнее, честнее, смелее. Он был лучше. И главное, он был друг.

Я аккуратно закрыл за собой скрипучую дверь, стараясь не разбудить Фролова. Взявшись за мокрые перила, растопырившись, как паук, перебрался на ту сторону. Получилось вполне ловко, хоть и раскачивало меня, как прогулочную яхту на волнах Атлантики. Я был изрядно навеселе.

— Пошли, — буркнул Максим.

Он зашагал в сторону зарослей, на ходу пряча фонарик в карман.

— Максим, а что…

— Потом! — оборвал он. — Идем со мной.

— Каторжник Сэлдон, — буркнул я обиженно.

Максим промолчал.

Меня поводило из стороны в сторону, и все происходящее казалось веселым приключением.

Очень хотелось сообщить Максиму, что я безумно рад его видеть и вообще соскучился. Но приступ пьяного дружелюбия обязывал меня слушаться вновь обретенного товарища. И не расстраивать его неуместными монологами.

Я попытался пробубнить себе под нос выплывший из подсознания веселый мотивчик, но короткий взгляд, брошенный Максимом через плечо, заставил меня заткнуться.

Мы вышли к краю гостиничной территории. Здесь было нечто вроде беседки. Деревянные скамейки и стол под навесом. За такими по моим представлениям пенсионеры должны играть летними вечерами в домино или преферанс. Обмахиваясь соломенными шляпами.

Спрятавшись под навесом от дождя, который забарабанил с удвоенной силой, мы уселись на скамью.

— Ну? — спросил я с видом крайнего недовольства. — Теперь будешь говорить?!

— Ты какого рожна здесь делаешь?! — Максим грубо схватил меня за воротник.

В отличие от Фролова он не походил на ожившую античную статую, играющую выпуклыми мускулами. Скорее он был очень жилистый. Но хватка у него была железная.

— Отпусти ты! — зашипел я, пытаясь вырваться. — Полоумный!

— Извини, — Максим дернулся, отвернулся.

Сбросил с головы капюшон, взъерошил короткие темные волосы. Вытащил из кармана пачку сигарет, жадно закурил.

— Дай мне, — попросил я.

— Ты же не куришь? — Максим удивленно зыркнул на меня.

— Дай!

Он дал мне прикурить. Я затянулся, чуть не закашлялся с непривычки. Курил я и правда очень редко. Да еще сигареты у него были крепкие.

— Что. Ты. Здесь. Делаешь. — повторил Максим по слогам.

— Выполняю приказ Черномора, что же еще.

Это была наша старая шутка. Дядька Черномор и его тридцать три богатыря — то есть мы. Тогда нас было даже больше, чем тридцать три. Да нас и сейчас много. Единственное что изменилось — этого «нас» больше нет. По крайней мере, для меня.

— Так, — Максим выдохнул дым, на миг зажмурился.