Добавить в моё избранное
252 мин, 23 сек 3997
С ним никто не стал спорить ― отомстить, так отомстить. Пятеро против тысячи с лишним ― шансы ниже нуля. По итогам короткого совещания трое мужчин быстро собрались и ушли. Остались двое: Слава и Валентин Иванович ― крепкий пенсионер немного за шестьдесят. Слава сказал о нем: «Он… очень особенный человек, я расскажу о нем позже и ты сам поймешь, почему». Валентин Иванович, конечно, не верил в осуществимость мести, но доверял Славе как человеку и испытывал к нему теплые чувства, поэтому решил остаться.
Как сказал Слава, от горя у него, возможно, действительно поехала крыша. Едва они с Валентином на скорую руку обустроили новое убежище, ― трансформаторную будку в соседнем поселке, ― как он приступил к подготовке возмездия. Очевидная невозможность что-нибудь сделать вдвоем против тысячи вооруженных людей, казалось, не доходила до его сознания. Он действовал методично и непреклонно, словно маньяк, замышляющий очередное злодеяние. Он следил за госпиталем, изучая систему охраны и маршруты движения часовых; он выслеживал в лесу группы уголовников и, улучив момент, похищал или убивал отставших от основного отряда; похищенных он допрашивал с пристрастием и тоже убивал. Это привело к тому, что на него открыли охоту. Им с Валентином Ивановичем пришлось несколько раз менять убежища; случалось, они ночевали даже в канализации. Нужно отдать должное старику: несмотря на то, что Слава, как одержимый, вел их обоих к неизбежной смерти, тот все равно не бросил его и продолжал помогать по мере сил.
Недели неравного противостояния привели их на край гибели. Тут Слава опомнился ― если их убьют, месть останется неосуществленной, а этого он допустить не мог. Они залегли на дно, почти не выбирались наружу и облавы постепенно прекратились. Вероятно, госпитальеры решили, что досаждавшие им люди погибли или ушли в другой район.
Возникшую паузу Слава использовал для размышлений. Он пришел к выводу, что двое людей не в силах уничтожить тысячу с лишним врагов в прямом противостоянии, шансов нет никаких. Это не Голливуд, это реальная жизнь, а в ней есть свои ограничения. Но его ненависть была столь велика, что просто не могла не иметь последствий. Он придумал, как осуществить свою цель. Идея была гениально простой в замысле, но, как водится, не без технических сложностей. Возможность разом убить всех до единого госпитальеров существовала ― следовало просто отравить им питьевую воду. Для этого предстояло выяснить, что служит им источником воды, как организована ее подача в поселение, что избрать в качестве отравы и каким образом яд попадет в воду.
Этот новый план, конечно же, тоже был совершенно безумным, но он позволял отвлечься на деятельность менее опасную, чем попытки изображать Рэмбо, нападая с ножом из кустов на зазевавшихся уголовников. Слава с новыми силами принялся изучать госпиталь и его инфраструктуру, на сей раз находясь от него на солидном расстоянии. Дома ― в земляной норе, где они в ту пору обитали с Валентином ― он анализировал полученные сведения и продолжал обдумывать свой план.
VII.
Увы, плану этому, по словам Славы, не суждено было воплотиться в жизнь. Он не успел совсем немного. Однажды ночью они с Валентином проснулись от страшного грохота, доносившегося со стороны госпиталя. Судя по звукам, ― а Слава в этом разбирался, ― стреляли из танкового орудия, крупноколиберных пулеметов и легкого стрелкового оружия. Между выстрелами и разрывами снарядов не было промежутка, это означало, что огонь велся прямой наводкой, почти в упор. В перерывах между выстрелами отчетливо слышался характерный рокот вертолета. Слава жадно прислушивался к звукам боя, ему хотелось броситься туда немедленно, но, как все выжившие, он понимал безрассудность подобной затеи и с нетерпением ждал утра.
С первыми лучами солнца он отправился к госпиталю. Найдя безопасное укрытие неподалеку от ненавистного ему места, Слава прильнул к биноклю. Забор, окружавший территорию госпиталя, был проломлен в нескольких местах; сорванные с петель смятые ворота валялись на дороге. Здания госпиталя исчезли: на месте привычных бежевых стен зияли пылающие руины; густой дым поднимался столбами и расстилался на километры вокруг. Следов жизни внутри периметра не было.
Выждав немного, Слава подкрался поближе. Он осторожно пробрался к забору, не обнаружив ни засад, ни патрулей ― ничего из того, что можно было ожидать после ночных событий. Наконец, он набрался смелости и проник на территорию госпиталя.
Там не было ни единой живой души. Повсюду на покрытом воронками дворе валялись искромсанные взрывами трупы и фрагменты тел; все пространство вокруг было усеяно битым кирпичом и искореженной арматурой. Подобные картины Славе уже приходилось видеть прежде, во время службы в горячих точках. Он обошел территорию, заглянул в помещения, что не были до конца разрушены; вышел за ограду и внимательно осмотрел местность вокруг; изучил следы нападавших, их техники и россыпи все еще пахнущих порохом стреляных гильз; а затем в общих чертах восстановил картину произошедшего.
Как сказал Слава, от горя у него, возможно, действительно поехала крыша. Едва они с Валентином на скорую руку обустроили новое убежище, ― трансформаторную будку в соседнем поселке, ― как он приступил к подготовке возмездия. Очевидная невозможность что-нибудь сделать вдвоем против тысячи вооруженных людей, казалось, не доходила до его сознания. Он действовал методично и непреклонно, словно маньяк, замышляющий очередное злодеяние. Он следил за госпиталем, изучая систему охраны и маршруты движения часовых; он выслеживал в лесу группы уголовников и, улучив момент, похищал или убивал отставших от основного отряда; похищенных он допрашивал с пристрастием и тоже убивал. Это привело к тому, что на него открыли охоту. Им с Валентином Ивановичем пришлось несколько раз менять убежища; случалось, они ночевали даже в канализации. Нужно отдать должное старику: несмотря на то, что Слава, как одержимый, вел их обоих к неизбежной смерти, тот все равно не бросил его и продолжал помогать по мере сил.
Недели неравного противостояния привели их на край гибели. Тут Слава опомнился ― если их убьют, месть останется неосуществленной, а этого он допустить не мог. Они залегли на дно, почти не выбирались наружу и облавы постепенно прекратились. Вероятно, госпитальеры решили, что досаждавшие им люди погибли или ушли в другой район.
Возникшую паузу Слава использовал для размышлений. Он пришел к выводу, что двое людей не в силах уничтожить тысячу с лишним врагов в прямом противостоянии, шансов нет никаких. Это не Голливуд, это реальная жизнь, а в ней есть свои ограничения. Но его ненависть была столь велика, что просто не могла не иметь последствий. Он придумал, как осуществить свою цель. Идея была гениально простой в замысле, но, как водится, не без технических сложностей. Возможность разом убить всех до единого госпитальеров существовала ― следовало просто отравить им питьевую воду. Для этого предстояло выяснить, что служит им источником воды, как организована ее подача в поселение, что избрать в качестве отравы и каким образом яд попадет в воду.
Этот новый план, конечно же, тоже был совершенно безумным, но он позволял отвлечься на деятельность менее опасную, чем попытки изображать Рэмбо, нападая с ножом из кустов на зазевавшихся уголовников. Слава с новыми силами принялся изучать госпиталь и его инфраструктуру, на сей раз находясь от него на солидном расстоянии. Дома ― в земляной норе, где они в ту пору обитали с Валентином ― он анализировал полученные сведения и продолжал обдумывать свой план.
VII.
Увы, плану этому, по словам Славы, не суждено было воплотиться в жизнь. Он не успел совсем немного. Однажды ночью они с Валентином проснулись от страшного грохота, доносившегося со стороны госпиталя. Судя по звукам, ― а Слава в этом разбирался, ― стреляли из танкового орудия, крупноколиберных пулеметов и легкого стрелкового оружия. Между выстрелами и разрывами снарядов не было промежутка, это означало, что огонь велся прямой наводкой, почти в упор. В перерывах между выстрелами отчетливо слышался характерный рокот вертолета. Слава жадно прислушивался к звукам боя, ему хотелось броситься туда немедленно, но, как все выжившие, он понимал безрассудность подобной затеи и с нетерпением ждал утра.
С первыми лучами солнца он отправился к госпиталю. Найдя безопасное укрытие неподалеку от ненавистного ему места, Слава прильнул к биноклю. Забор, окружавший территорию госпиталя, был проломлен в нескольких местах; сорванные с петель смятые ворота валялись на дороге. Здания госпиталя исчезли: на месте привычных бежевых стен зияли пылающие руины; густой дым поднимался столбами и расстилался на километры вокруг. Следов жизни внутри периметра не было.
Выждав немного, Слава подкрался поближе. Он осторожно пробрался к забору, не обнаружив ни засад, ни патрулей ― ничего из того, что можно было ожидать после ночных событий. Наконец, он набрался смелости и проник на территорию госпиталя.
Там не было ни единой живой души. Повсюду на покрытом воронками дворе валялись искромсанные взрывами трупы и фрагменты тел; все пространство вокруг было усеяно битым кирпичом и искореженной арматурой. Подобные картины Славе уже приходилось видеть прежде, во время службы в горячих точках. Он обошел территорию, заглянул в помещения, что не были до конца разрушены; вышел за ограду и внимательно осмотрел местность вокруг; изучил следы нападавших, их техники и россыпи все еще пахнущих порохом стреляных гильз; а затем в общих чертах восстановил картину произошедшего.
Страница
23 из 69
23 из 69
