Добавить в моё избранное
252 мин, 23 сек 4002
Маша сочла, что будет спокойнее пережить неприятности вдали от дома, в далекой России, тем более что формально она должна была явиться на работу в срок. Родители, у которых она жила, тоже убеждали ее уехать и буквально силой отвезли на вокзал.
У нее оставалось еще несколько дней отпуска; она решила воспользоваться этим и по пути навестить своих друзей во Франции. По какой-то причине удобнее было ехать поездом через Ла-Манш, а не лететь самолетом. Маша успела на один из последних рейсов на материк. Она рассказала, что поезд уже отходил от платформы, когда начались паника и хаос; ее родители исчезли в толпе. Экспресс ушел вне расписания, машинисты решили спасать себя и пассажиров и поехали, не дожидаясь разрешения диспетчера. Поезд увозил ее; со слезами на глазах она смотрела в окно, еще не зная, что никогда больше не увидит родителей и свою страну. Состав уезжал, а вслед ему, как в фильме ужасов, прямо по рельсам бежали зомби, их были десятки или даже сотни.
Сразу после этого тоннель перекрыли, всякое сообщение было прекращено. Ее поезд оказался последним, успевшим проскочить ― благодаря самоуправству машинистов. Что поразило ее больше всего: власти перекрыли тоннель под проливом, но самолеты продолжали летать, стремительно разнося инфекцию по всей Европе и дальше.
Встреча с друзьями сорвалась; Маша успела добраться до аэропорта Орли и вылетела в Россию. Здесь царило сдержанное спокойствие ― пока. С подачи официальных СМИ считалось, что приключившаяся беда касается только стран Запада, а мы пересидим ее в безопасности. В аэропорту Машу встретил присланный работодателем шофер. Он отвез ее в загородный дом, сказав, что хозяин в отъезде, но должен вот-вот вернуться. Его семьи там тоже не было, их мобильные телефоны не отвечали. Она провела в ожидании несколько дней, а потом начались события, о которых Слава рассказывал мне ночью.
В настоящий момент, кроме Славы, Валентина Ивановича и Маши, в состав маленького отряда входили еще двое человек. Слава сказал, что познакомит меня с Валентином и тот расскажет свою историю сам ― при этом он многозначительно посмотрел на меня. Я не знал, что отвечать на это, и выжидательно молчал.
Слава мялся и явно не решался продолжать. Потом он все же заговорил. Он, кажется, упоминал, что эти двое, о которых он еще ничего не рассказывал, вызывают у него сильное беспокойство. Они появились через месяц после Маши; пришли сами и попросили принять их в отряд. Старшему было на вид за шестьдесят, второму ― тридцать с небольшим. Славе они сразу не понравились, но он не нашел причины прогнать их сходу, а потом это было уже непросто сделать ― они познакомились, возникли пусть слегка натянутые, но все же отношения. В этом случае людей просто так на улицу уже не вышвырнешь.
Я спросил Славу, чем именно эта парочка ему не понравилась. Он не ответил и продолжил говорить о них. Они держались особняком и общались в основном между собой, словно их связывала какая-то тайна. Иногда казалось, что они ― отец и сын, хотя внешне они совсем не походили друг на друга и, возможно даже, принадлежали к разным национальностям ― старший был белым, а в молодом человеке угадывалась примесь южной крови.
«Но ведь все это ― не преступление?» ― спросил я Славу напрямик. Он запнулся, а потом сказал, наконец, в чем дело. Слава подозревал, что они были из госпиталя; скорее всего, при разгроме им удалось сбежать; или в ту гибельную для их общины ночь они отсутствовали, бродя по брошенным поселкам в поисках добычи. Теперь, осознав свою неспособность выжить самостоятельно, они хотят примкнуть к кому-нибудь; а может, специально спланировали внедрится в славин отряд, чтобы, усыпив его внимание, однажды ночью убить всех и завладеть убежищем, запасом продуктов и снаряжением.
Прямых доказательств у Славы не было; но на это, по его мнению, указывали множество мелких признаков: непонятный жаргон, на котором эти двое разговаривали друг с другом; уголовные татуировки; путанная история, которую они про себя рассказали. Якобы до эпидемии они были рабочими в железнодорожном депо, а после все их коллеги и знакомые погибли; выжили только они вдвоем и с тех пор скитаются. Когда Слава пытался проверить эту версию, они обрывали разговор или переводили его на другую тему.
Слава не мог прямо поймать их на обмане; а они, казалось, прекрасно понимали ситуацию и издевались над ним; им явно доставляло удовольствие водить его за нос. Он начал испытывать к ним настоящую ненависть, но сделать ничего не мог ― ему нужен был повод, которого они не давали. Они даже не пытались приставать к Маше, что, без сомнения, стали бы делать типичные уголовники; они вообще не проявляли к ней никакого интереса, относясь, как к заболевшему домашнему животному ― умрет и ладно, не человек же. Демонстративное равнодушие к человеческой жизни пополнило копилку славиных подозрений.
У нее оставалось еще несколько дней отпуска; она решила воспользоваться этим и по пути навестить своих друзей во Франции. По какой-то причине удобнее было ехать поездом через Ла-Манш, а не лететь самолетом. Маша успела на один из последних рейсов на материк. Она рассказала, что поезд уже отходил от платформы, когда начались паника и хаос; ее родители исчезли в толпе. Экспресс ушел вне расписания, машинисты решили спасать себя и пассажиров и поехали, не дожидаясь разрешения диспетчера. Поезд увозил ее; со слезами на глазах она смотрела в окно, еще не зная, что никогда больше не увидит родителей и свою страну. Состав уезжал, а вслед ему, как в фильме ужасов, прямо по рельсам бежали зомби, их были десятки или даже сотни.
Сразу после этого тоннель перекрыли, всякое сообщение было прекращено. Ее поезд оказался последним, успевшим проскочить ― благодаря самоуправству машинистов. Что поразило ее больше всего: власти перекрыли тоннель под проливом, но самолеты продолжали летать, стремительно разнося инфекцию по всей Европе и дальше.
Встреча с друзьями сорвалась; Маша успела добраться до аэропорта Орли и вылетела в Россию. Здесь царило сдержанное спокойствие ― пока. С подачи официальных СМИ считалось, что приключившаяся беда касается только стран Запада, а мы пересидим ее в безопасности. В аэропорту Машу встретил присланный работодателем шофер. Он отвез ее в загородный дом, сказав, что хозяин в отъезде, но должен вот-вот вернуться. Его семьи там тоже не было, их мобильные телефоны не отвечали. Она провела в ожидании несколько дней, а потом начались события, о которых Слава рассказывал мне ночью.
В настоящий момент, кроме Славы, Валентина Ивановича и Маши, в состав маленького отряда входили еще двое человек. Слава сказал, что познакомит меня с Валентином и тот расскажет свою историю сам ― при этом он многозначительно посмотрел на меня. Я не знал, что отвечать на это, и выжидательно молчал.
Слава мялся и явно не решался продолжать. Потом он все же заговорил. Он, кажется, упоминал, что эти двое, о которых он еще ничего не рассказывал, вызывают у него сильное беспокойство. Они появились через месяц после Маши; пришли сами и попросили принять их в отряд. Старшему было на вид за шестьдесят, второму ― тридцать с небольшим. Славе они сразу не понравились, но он не нашел причины прогнать их сходу, а потом это было уже непросто сделать ― они познакомились, возникли пусть слегка натянутые, но все же отношения. В этом случае людей просто так на улицу уже не вышвырнешь.
Я спросил Славу, чем именно эта парочка ему не понравилась. Он не ответил и продолжил говорить о них. Они держались особняком и общались в основном между собой, словно их связывала какая-то тайна. Иногда казалось, что они ― отец и сын, хотя внешне они совсем не походили друг на друга и, возможно даже, принадлежали к разным национальностям ― старший был белым, а в молодом человеке угадывалась примесь южной крови.
«Но ведь все это ― не преступление?» ― спросил я Славу напрямик. Он запнулся, а потом сказал, наконец, в чем дело. Слава подозревал, что они были из госпиталя; скорее всего, при разгроме им удалось сбежать; или в ту гибельную для их общины ночь они отсутствовали, бродя по брошенным поселкам в поисках добычи. Теперь, осознав свою неспособность выжить самостоятельно, они хотят примкнуть к кому-нибудь; а может, специально спланировали внедрится в славин отряд, чтобы, усыпив его внимание, однажды ночью убить всех и завладеть убежищем, запасом продуктов и снаряжением.
Прямых доказательств у Славы не было; но на это, по его мнению, указывали множество мелких признаков: непонятный жаргон, на котором эти двое разговаривали друг с другом; уголовные татуировки; путанная история, которую они про себя рассказали. Якобы до эпидемии они были рабочими в железнодорожном депо, а после все их коллеги и знакомые погибли; выжили только они вдвоем и с тех пор скитаются. Когда Слава пытался проверить эту версию, они обрывали разговор или переводили его на другую тему.
Слава не мог прямо поймать их на обмане; а они, казалось, прекрасно понимали ситуацию и издевались над ним; им явно доставляло удовольствие водить его за нос. Он начал испытывать к ним настоящую ненависть, но сделать ничего не мог ― ему нужен был повод, которого они не давали. Они даже не пытались приставать к Маше, что, без сомнения, стали бы делать типичные уголовники; они вообще не проявляли к ней никакого интереса, относясь, как к заболевшему домашнему животному ― умрет и ладно, не человек же. Демонстративное равнодушие к человеческой жизни пополнило копилку славиных подозрений.
Страница
28 из 69
28 из 69
