Дневник мертвеца

Технически, с подготовкой и опытом бывшего спецназовца Славе не составило бы труда расправиться с ними, но это было не по-человечески; он не мог так поступить, особенно с учетом возможной ошибки. Вдруг они все же не были госпитальерами ― тогда Слава убил бы невиновных. Он давно уже не общался с представителями рабочего класса ― кто знает, может, типичные рабочие нынче так и должны себя вести и выглядеть.

Валентин Иванович занял нейтральную позицию, всецело погрузившись в заботы о Маше. Слава чувствовал, что попал в своего рода западню, став заложником в собственном убежище. Он даже стал плохо спать, опасаясь, что эти двое могут напасть на него и на остальных во сне. Естественный выход ― оставить отряд и уйти ― тоже не годился; он чувствовал себя ответственным за жизни Маши и Валентина.

Ответственность… Я успел позабыть, что означает это странное слово. С тех пор, как я окончательно понял, что потерял семью, я не нес ответственности ни за кого ― даже за себя. Я жил, как живут животные, одним днем. Когда привыкаешь так жить, жизнь становится очень простой. Не легкой, нет; может быть, даже очень тяжелой, но ― простой. Человеческие понятия вносят в жизнь столько ненужных сложностей! Тем не менее, я тоже ощутил тень этого забытого чувства ― или, скорее, почувствовал себя обязанным Славе; он доверился мне, накормил меня и рассказал о себе так много. Еще он не убил меня, когда мог легко это сделать ― пожалуй, я обязан ему уже только за это. Определенно, я должен как-то отблагодарить его, сделать для него что-нибудь.

Я прямо спросил, чем могу помочь в этой ситуации. Казалось, Слава ждал этого вопроса. Он заметно повеселел и признался, что будет рад, если я присоединюсь к ним. Он видит, что я человек хороший и, судя по всему, надежный; я ему сразу понравился. Слава откровенно сказал, что если я стану членом отряда, соотношение сил в их маленьком коллективе изменится ― хороших людей сразу станет больше. «В два раза,» ― подумал я про себя и тут же сообразил, что забыл посчитать Валентина Ивановича и Машу. Впрочем, Слава, похоже, и сам не слишком на них рассчитывал.

Я подумал ровно две секунды и согласился. Я не имел планов на будущее; провести ближайшее время в компании живых людей было не самым плохим вариантом. Что касается этих двоих, я не видел в них большой проблемы. Мне казалось, что Слава после гибели детей стал чересчур мнительным и совершенно напрасно принимает бытовые трения с чужаками за признак коварного заговора.

Оставался еще вопрос моего собственного убежища. Я решил пока ничего не говорить о нем Славе, оставив его как страховку на всякий случай. Вход в подвал был надежно заперт и замаскирован. Хотя после того, как я узнал о Замке, ничто больше не выглядело достаточно надежным, ничего существеннее для защиты убежища сделать я все равно не мог. В подвале остались мои вещи, ― в частности, первый дневник, ― но я подумал, что всегда смогу забрать их позже.

Я принял решение. Тогда я еще не знал, что оно станет для меня роковым. Будущее представлялось светлым, не раз выручавшая меня прежде интуиция молчала. Сейчас, когда я пишу эти строки, я задним числом нахожу множество знаков, намеков и указаний судьбы на то, что принимать предложения не следовало. Не сомневаюсь, оно было сделано открыто и от чистого сердца; но бог, как говорится, действует мистическими путями, используя и хороших, и плохих людей для одному ему ведомых целей.

С легкой душой я последовал за Славой. Соблюдая меры предосторожности, мы спустились с крыши и отправились к его основному убежищу. Я спросил, как отнесутся к моему появлению остальные члены группы; я догадывался, что по таким решениям Слава ни с кем не советовался, но посчитал нужным поинтересоваться из вежливости. Как я и ожидал, Слава заверил меня, что все, кроме двоих «рабочих», будут мне рады и чтобы я из-за этого не беспокоился.

IX.

Через час с небольшим мы пришли к запущенному четырехэтажному офисному зданию; вернее, оно являлось им год назад. Здание стояло метрах в ста от шоссе, на окраине элитного ― тоже в прошлом ― коттеджного поселка. Оно и было убежищем. Я сразу оценил выбор места. Весь первый этаж занимал филиал банка, что самым благоприятным образом сказалось на безопасности: тут были и двойные стальные двери с мощными запорами и тамбуром, и толстые решетки на окнах, и закрытый двор, и видеонаблюдение ― впрочем, оно давно не работало. Слава сказал, что в подвале есть депозитарий ― специально укрепленное помещение с ячейками для хранения ценностей. Он должен был стать последним рубежом их обороны на самый крайний случай.

У входа в здание на спущенных шинах стояли несколько тронутых ржавчиной инкассаторских грузовичков. Один был открыт; висевшая на единственной петле полуоторванная дверь качалась на ветру, издавая жалобный скрип на всю округу. У некоторых машин были чем-то проломлены или прострелены пуленепробиваемые окна.