Проклятая

Корова потеряла голос, но продолжала хрипеть. Обе свиньи бегали по двору, как угорелые. От зрелища ветеринар окончательно протрезвел. Он стоял в дверном проеме сарая и чесал затылок в недоумении.

— Серег… — он виновато посмотрел на Сергея. — Я не знаю, как помочь тебе сейчас. Нужно днем тут осмотреться. Давай я утром зайду.

— Илья, только давай точно. Ты ведь понимаешь, что будет, если они сейчас передохнут.

— Они напуганы, я думаю. Волки не выли ночью? Или, может, пес?

— Волков не слышал. Пес лаял. Но не в первый раз ведь.

— Куриц не душат?

— Нет. А что, в поселке тишина? Или только у меня такая канитель?

— Ну, мне пока еще никто не жаловался. Но кто его знает? Лес рядом. Всякая тварь забежать может. Лиса, ласка, хорек, волк. Они тоже могут бояться. Корова взбесилась, а за ней и все остальные. Животное чует страх.

Дождь прекратился. Пока ветеринар брал кровь коровы на анализ, Сергей перемахнул через забор с ружьем в руках. Из леса не доносилось не единого звука. Посветил лучом между деревьев, но ничего необычного не увидел. Когда вернулся, ветеринар уже ждал его у машины. Прикурив, он выпустил струю дыма в небо.

— Пока иди спать. Что толку тут стоять? Забор крепкий? Выдержит, если лупить начнут? — он указал на свинью, замершую у стены дома.

— Да хрен его знает. Я-то думал, что и доски в сарае выдержат.

— Вроде, спокойней стали. Глядишь и обойдется.

— Дай Бог.

— Ты молоко пока не пей. И кур не ешь. Кто его знает, что тут творится.

Сергей так не смог заснуть, время от времени выходя во двор. К утру свинья расшибла себе голову о рельсу торчащую из земли у сеновала. Она лежала в луже крови и изредка подергивала ногами. Корова замолчала, но вторая свинья все еще беспокойно рыла носом землю. Проклиная себя за близорукость, Сергей накинул на рельс фуфайку и обмотал строительной клейкой лентой. Затем достал со стеллажа в гараже самодельный обоюдоострый нож с деревянной ручкой и глубоким кровотоком. Свинья нисколько не сопротивлялась, пока он резал горло. Дернулась несколько раз, но даже не взвизгнула.

Рассвет Сергей встретил совершенно разбитым. Во дворе уже царила тишина. Измученная корова спала в загоне, как и собака, и вторая свинья. Он так и не смог поднять корову, чтобы выгнать на пастбище. Он вышел на встречу стаду коров и двум пастухам. Объяснился и вернулся домой. Вооружившись паяльной лампой, Сергей занялся разделкой, молясь про себя, чтобы животное не оказалось зараженным и ветеринар принес добрые вести. С постоянным отключением света мясо не сохранишь летом, а палить дизель на то, чтобы включить холодильник — дело хлопотное. Да и туша никак не влезет в морозильную камеру, хоть перемоли ее в фарш. Выход один: продать. Продать же, не дождавшись результатов, не позволяла совесть.

Разделавшись со свиньей и избавившись от кишок, он зашел в дом. Нужно позвонить на работу, отпроситься. Начальник у Сергея был мужик понимающий. Он не станет сильно возмущаться. Не посмеет, помня о задержке зарплаты.

В доме снова воняло. Вязкий кислый запах исходил из комнаты матери. Сергей зашел к ней и ужаснулся. Глядя в потолок широко раскрытыми испуганными глазами, мать лежала на полу. Взгляд ее прояснился и даже приободрился при виде сына. Она набрала воздух в легкие и что-то прохрипела. Сергей прислушался. Костлявый палец в морщинах, дрожа, указывал на окно. Сергей поднял мать и положил на кровать. Старушка потеряла четверть массы за последние несколько месяцев и была легкая, как пушинка.

— Сергей, — прохрипела она.

Сергей нахмурился. Мать была не в себе. Ее подбородок заметно дрожал. Глаза бегали из угла в угол. Раньше, когда она еще умела плакать, это был верный признак приступивших к глазам слез. Интересно, сколько она уже тут валяется?

— Все в порядке, мам. Я тут.

— Сергей, — снова донесся хрип. — Сергей.

Он дал ей глоток воды. Старушка закрыла глаза и через мгновение уже спала. Он погладил седую голову и убрал волосы с морщинистого лба цвета сырого теста. Странно, но он никогда не видел в матери старуху. До самого паралича, она была довольно бойкой голосистой женщиной с серьезным волевым лицом и цепкими костлявыми руками, разукрашенными пигментными пятнами, похожими на крупные веснушки. Изменения происходили, но он не видел их. В памяти остались яркие воспоминания о том, как отец (тогда он еще жил с ними) хлопает мать по мягкому месту, а она улыбается. Аня в такие моменты недовольно закатывала глаза, но ей всегда все не нравилось. Потом мать стала серьезнее (это уже без отца). Жители деревни перестали с ней разговаривать. Иногда приезжали люди из большого города. Мать выгоняла Сергея, считавшего своим долгом не бросать ее, чтобы не случилось, и подолгу вела беседы с этими людьми. Потом приезды прекратились и мать, поседевшая к тому времени, вздохнула с облегчением.