Проклятая

Она все еще оставалась для сына все той же хохотушкой, которая смеется, когда отец хлопает ее по заду в присутствии детей. Потом главной книгой в доме стала Библия и мать стала и вовсе серьезной. Между ровными черными бровями углубились морщины, а виски стали белыми. Но не для ее сыночка. Как любое другое дитя, он не видел перемен в любимом родителе. В школе одноклассники называли ее старушкой и Сергей удивлялся этому. Первого сына, который умер еще до рождения Сергея, она родила довольно поздно. Да, она родила Аню очень поздно, ей было за сорок. Сергей появился еще позже. Но ведь она мама! Какая же она старушка? Когда Аня ушла из дома, мать скрючилась и поседела полностью. А потом тяжелая болезнь окончательно сломила ее. И только лишь теперь Сергей понимал, что перед ним лежит дряхлое тельце, которое отказывается удерживать в себе то, что называют жизнью. И это казалось ему самым страшным. Он не был великовозрастным дитем, которое до сих пор воспринимает жизнь, как что-то само собою разумеющееся. Нет. Но подобно ребенку, не представлял себе смерть матери. Точнее представлял, но не воспринимал, как что-то реальное. А сейчас, глядя на существо, лежащее перед ним на кровати, вдруг понял, что жить ей осталось совсем недолго. Испуганный взгляд матери до его появления и внезапная бодрость при виде сына. Это взгляд заставил сердце Сергея биться сильнее. Неприятное ощущение передалось в низ живота.

Он открыл окно настежь. Прохладный ветерок мгновенно заполнил комнату свежим воздухом. Поднялся наверх, взял книгу, но не успел прочитать и десяти строк, как буквы начали растворяться в сюрреалистических образах, предшествующих сну. Через минуту он отключился…

… И проснулся в обед от настойчивого стука в дверь. Он протер глаза и подскочил, восстановив события прошлой ночи в памяти.

В дверях стоял ветеринар. Выглядел он бодрее, чем давеча и уж точно посвежее Сергея.

— На бешенство это не похоже, — сказал он, когда они вышли на улицу. — Сейчас-то они спокойные.

— Лес?

— Пожалуй. Поставь ловушки, законопать все отверстия, где может пролезть крупная животина. На крыс я не грешу, коровы бы их не испугались. Да и свиньи тоже. Я потороплюсь с анализами, раз уж такое дело. Мясо все равно не ешь.

— Да, что же я, по-твоему, дурак совсем?

— Дурак, не дурак. Голод — не тетка. Оно у тебя в два счета протухнет.

— Не буду я его есть.

— Ладно, Серег, мне пора. Все в порядке будет. Поймаешь ты своего зверя. Даст Бог и ночь спокойная будет.

… Бог не дал. Следующая ночь была еще хуже, чем предыдущая. Куры, на этот раз, сидевшие в клетках, потеряли добрую половину перьев из-за того, что непрерывно кидались на решетку. Несколько птиц сдохло. Корова снова орала дурниной, пока не охрипла, а свинья, пытаясь пробить укрепленный загон, повредила себе глаз, который к утру разбух, а потом и вовсе вытек.

Утро следующего дня встретил у забора с ружьем в руках. Воздух с рассветом стал прохладным. Ни волка, ни лисы так и не появилось. Более того, домашние животные были единственными живыми существами, издававшими хоть какие-то звуки. Проверил ловушки в сарае и возле: тоже пусто.

Тело свиньи все еще лежало разделанное, ожидая результатов экспертизы. Сергей вырыл яму для нее в пятидесяти метрах от дома на случай, если придется избавиться от туши. Земля была твердой и лопата с трудом входила полностью. На все ушло около трех часов. Совершенно разбитый, он поплелся к дому.

— Ты знаешь, после всей этой истории со скотом, его можно было понять, — протянул Рыбин.

Они сидели на теплом бордюре у школы. Аня затянулась в последний раз и вдавила окурок в трещину в асфальте. Она недоуменно глянула в сторону участкового, жующего травинку.

— Я про то, — спохватился он. — что у любого нормального человека крыша бы поехала. Тут все живут тем, что имеют во дворе. А на него столько всего навалилось в последнее время.

— Вы общались?

— Редко. В основном по нужде. Серега, он ведь мастер на все руки. Чертов гений, — он невпопад усмехнулся.

— И что, никто не видел, что с ним что-то происходит?

— А тут со всеми что-то происходит. Каждый имеет право вспылить или погрузиться в депрессию. Что я должен был доктора ему вызывать? Ну случилось так. Что я мог изменить?

— Он звонил мне, — сказала Аня.

— Что?

— Звонил. Голос такой грустный был. Сейчас подумала: наверное, прощался.

На глаза навернулись слезы, давившие последние полчаса на переносицу. Аня посмотрела на Рыбина, глупо улыбнулась и вытащила очередную сигарету. Участковый дал ей прикурить. В голове вновь звучал голос брата. Почему она не перезвонила ему тогда? Ведь было понятно, что с ним что-то происходит. Она тоже хороша. Он звонил накануне злосчастной ночи. Она только вернулась с работы и чувствовала себя совершенно разбитой.