Немой Мазохизм

На часах далеко за полночь. Его нет. Мне становится ужасно ревностно и больно. Я часто не понимал, почему Гарэтт заставляет меня себя так чувствовать. Его это заводило? Ему нравилась моя беспомощность? Нравилась. Он любил меня таким. Он любил во мне это.

Слышу звук отмычки. Пришёл. Иду встречать. Он один. Один? Аж удивительно. Обычно он всегда кого-то притаскивал. Пьян в стельку. Пьян так, что валится с ног. Хохочет. У него мокрые волосы, но сухой плащ. Он валится на пол. Смеётся на весь зал. А я пытаюсь его поднять. Тяну за руку. А он тянет меня на себя, я валюсь на него.

Как же я соскучился по тебе, Грэмм… как же я соскучился! — крепко крепко обнимает меня, прижимает к себе, гладит меня по волосам — мой маленький…

Ты пьян, Гарэтт… ты так пьян. Зачем ты так напился?

Он вообще никакой. Еле язык ворочает. У него покусанные губы, а на шее следы от засосов. Пахнет кем-то другим. От него несёт чужими. Пытаюсь его раздеть. Сам он не может. Только размахивает руками и ржёт как сумасшедший. Я знаю, что он был с кем-то, но я мог злиться за это только на себя. Иногда меня удивляло то, что я не могу злиться на Гарэтта, у меня это не получалось. Я злился на ситуацию, на себя, на других людей, но не на него. На него не мог. Наверное этим он и пользовался. Что я ничего не мог сделать. Был беспомощным.

Я тащу его наверх буквально на себе, а он просто смеётся и целует меня. Его губы пахнут другим, но мне он не противен. Он мой.

Эй, останься со мной, малыш? — он лежит, держит меня за руку, говорит, чтоб я раздевался.

Слушаюсь. Я рад, что мы всё таки будем спать вместе. Я снимаю с себя его рубашку и ложусь рядом, а он кладёт свою голову на меня и засыпает.

Подпол какого-то мажорного клуба. Играет кислотная музыка. Всё переливается в зелёном неоновом свете. Вспышки от прожекторов бьют в глаза. Мы сидим на полу в одной из кабинок уборной. Он сидит между моими ногами, гладит их и улыбается мне. Мне нравится его улыбка.

Я пьян. Дико пьян.

Я открываю пузырёк с морфином, пытаюсь отодрать пробку зубами. Ищу шприц. Он перетягивает мою руку жгутом, спрашивает, может он сам мне вколит. Нет. Я в состоянии. Наверное.

Гарэтт, отдай мне… давай это сделаю я, ты посмотри на себя — трогает меня за подбородок, нежно улыбается, забирает у меня пузырёк, шприц.

Набирает сам, а потом берёт мою руку, всматривается куда колоть. Гладит пальцем. Ужасно ласков. Нежно засаживает иглу мне под кожу.

Вся моя рука в следах от инъекций.

Прошла неделя как я подсел на морфин. Этот парень. Иногда мы встречались в клубе чтобы вмазаться, а иногда я делал это в полном одиночестве. Он тоже был наркоманом, но прибегал к этому не так часто как я.

Как так вышло, что я подсел? Не помню, но кажется это случилось в тот момент когда я почувствовал, что жрать колёса мне больше не доставляет удовольствия. А вообще я пытался таким образом забыться. Убежать от реальности. Убежать от того, что происходило сейчас в моей жизни. Быть свободным. Ни о чем не думать. Больше ни о чем не думать.

Я искал забвения.

Меня не устраивало то, что со мной происходило.

Ломит руки, сужаются зрачки. Начинается. На меня накатывает какая-то апатия. Эйфория. Перед глазами всё плывёт. Реальность… она уплывает от меня. Эта грёбаная реальность. Я почти счастлив.

Он достаёт другой шприц, выдавливает из пузырька то, что осталось. Засаживает себе. Через какое-то время валится на меня и мы вместе встречаем наш приход.

Я не знаю сколько проходит, но вскоре я слышу оглушительный крик Грэмма. Из-за маски он получается еще более звонче. Он стоит в чёрном плаще и венецианской маске с огромным клювом. Сегодня в клубе была эта чёртова карнавальная тема, все выряжались как кретины и веселились. Никого было не узнать. В толчке все были обдолбаны. Те что в зале — пока еще более менее «живы» и всё еще в состоянии двигаться. Те, кто был у входа в клуб — либо только пришли веселиться, что странно в пол четвертого ночи, либо уже оттанцевали своё. Некоторые начинали сваливать, а некоторые уединяться в туалетных кабинках, такие как мы с этим парнем… Вилен — так его звали и он был финном. У него был классный финский акцент, классная финская внешность и огромная любовь к пиву и наркоте. Он умел веселиться и мне это нравилось.

Грэмм стоит и орёт как сумасшедший. Пронзительно. Хрипло. Я пьян в дерьмо и ничего не соображаю. Крик прекращается и я слышу только прерывистые глубокие вздохи из под его маски. Он часто дышит не в состоянии справиться со слезами или своей злостью. Хватает этого парня за волосы и со всей своей дури впечатывает его головой в кафельную стену. На той красная дорожка размазанной крови и продолговатая трещина. Его вскрик и полный отруб. Но Грэмм снова берёт его за волосы, не обращая внимания на то, что тот уже без сознаня, и снова бьёт его головой о то же самое место.