Немой Мазохизм

Он просто тянет меня к себе, обнимает и зарывается лицом в мои волосы. Я слышу его тяжёлые вдохи. Мы сидим так в темноте, в синем свете от приборной доски. Какая-то дорожная музыка с редкими помехами играет на заднем фоне. Сигарета догарает в пепельнице. Дым тонкой струйкой подымается вверх. Я расслабляюсь и просто ложусь на него. Ложу свою голову ему на плечо, а он вытягивает ноги к водительскому сидению. Гладит мои волосы.

Давай здесь заночуем?

Ты в своём уме? — подымаю голову.

Нет нет, останься… — он снова прижимает мою голову к себе, продолжает гладить и не хочет никуда вставать.

Утром нас будит звук радиоприёмника. Женщина-репортёр всё тем же монотонным голосом сообщает о том, как продвигается ход расследования. Говорит, что полиция опознала отпечатки, что они принадлежат недавно сбежавшему из психиатрической лечебницы, Грэмму Уорену Уиллсу семнадцати лет. Говорит, что последние семь лет он лежал там с раздвоением личности, что сбежал больше месяца назад и сейчас его настоящее местоположение было неизвестно.

А они быстро работают, да? — он встаёт, трёт затёкшую шею.

Они объявили тебя в розыск, идиот! Ты знаешь, что это значит!?

Что мне придётся несколько видеоизмениться? — улыбается — как думаешь, мне пойдёт красный?

Выбери что-то менее заметное!

Эта утренняя новость рушит все наши планы. Переезд в город откладывается, мы должны будем засесть где-то в менее приметном месте. Залечь на дно? Так это называлось?

Сиэль, на сравнение, спокоен, тогда как я вон лезу из кожи, до чего я на взводе. Он спокойно предлагает мне успокоиться. Одевает на себя мой балахон, потирает замерзшие руки.

Как они опознали твои отпечатки? — не понимаю — как они поняли, что это именно твои отпечатки?

Потому что во время первого убийства шесть лет назад они откатали мои пальчики… налетели телевизионщики, полиция, дело было… шумным… и немного нелепым — улыбается.

Как ты можешь быть так спокоен!? — меня это злит, меня злит то, что он так спокоен. Вчера он чуть не взорвался из-за какой-то ерунды, а сегодня, когда, казалось бы, нужно волноваться, ему было будто пофиг. Он сидел, грыз ногти и улыбался.

Волнение мне чем-то поможет? — смотрит на меня всё тем же спокойным взглядом — волнение мешает мне думать, что сейчас совсем не кстати.

Ок. Ты успел подумать над тем, что будет, когда они поймут, что есть еще и я?

Что будет? Хм… а что будет? Если они узнают о тебе, то вскоре они найдут и второе тело. Это ты хочешь сказать?

Именно — чиркаю зажигалкой, закуриваю. Открываю окно. Свежий воздух смешивается с запахом бензина, сигаретного дыма и ароматических ёлочек для машины. Солнечно. Сыро.

Они, так или иначе, всё равно узнают о тебе.

Ну спасибо. Воодушевил!

Прости меня, Гарэтт… — перестает грызть ногти, улыбочка куда-то слетает и он смотрит на меня несколько печально.

К черту иди! — выхожу на улицу, видеть этого засранца сейчас не хочу.

Пустая дорога. Лесная зона. Сейчас что-то около восьми утра. Нужно валить отсюда. Нужно найти жильё. Нужно затариться. Канистра бензина. Пол пачки сигарет и три упаковки чипсов, это всё что у нас осталось.

Мы застреваем где-то на пол пути к Эдинбургу. Не доезжаем. Останавливаемся в Джедборо. Провинция или что-то вроде того, никогда тут не был. Глушь. Подходящее место для того, что притаиться. Но в больших городах было бы проще затеряться. Так что еще неизвестно, правильно мы сделали, что свалили из большого Лондона или нет.

Сиэль вылазает из машины. У него босые ноги. Он обходит машину, подходит ко мне, хватаеся руками за мою талию, прижимается.

Ты когда-нибудь меня простишь?

Если бы тебя тогда сбил кто-то другой, то на него свалилось бы всё это?

Я не думаю, что полюбил бы так же кого-то другого.

Тогда мы остановились в той глуши. Пришлось перекрасить машину, хотя, по-моему, было лучше просто избавиться от нее. Я получил ее от отца на своё шестнадцатилетие, тогда, когда даже водить еще не умел. Это было не плохой мотивацией к обучению.

Тут была одна постель, две тумбочки, столик и один ночник. Даже шкафа не было, поэтому все наши шмотки в черных пакетах лежали прямо на полу. Обшарпанные обои бежевого цвета отходящие у окон, отсутствие побелки на потолке. Запах старой, прелой бумаги и постельного белья. Деревянные полы. Стены настолько тонкие, что слышно, всё что говорят соседи слева, тогда как комната справа явно пустует. Слишком маленькая ванная комната, такая маленькая, что там не поместиться вдвоём. Бутыльки с остатками шампуня от предыдущих жильцов лежат на треснувших полочках. Засохший кусок мыла. Салфетки вместо туалетной бумаги. Дешёвый освежитель воздуха. В ванной комнате стены выкрашены в тошнотный зелёный. Висит одинокая лампочка на потолке вымазанная при покраске в зелёный, так что свет там тоже был тошнотно зелёным.