Немой Мазохизм

Не было ванной, только душевая кабина с ржавым сливом. С крана переодически капает. Запах цитрусовых и мочи. Бардовый кафельный пол из старой плитки. В этой квартире царила атмосфера от которой хотелось убежать в забвение.

Сиэль моет голову под душем. Я лежу на кровати, пялюсь в потолок и курю. Слышу шум воды. Прекращается. Он выходит, запрыгивает на кровать, садится на меня и смотрит улыбаясь.

Чёрный? — смотрю на его новый цвет волос, как-то удивлённо.

Он начал выглядеть иначе. Не так невинно как раньше. Теперь он не напоминал мне того сладкого мальчика с белым цветом волос. Теперь он выглядел агрессивнее, стервознее. И я не знаю, было ли это хорошо.

Мне идет?

Ты стал… другим… — трогаю его влажные волосы, его лицо.

Еще не всё! — он снова вскакивает и бежит в ванную. Слышу пищащий звук металлических ножниц. Бегу за ним, хочу остановить, но уже поздно.

Нет нет нет нет нет!! Стой! Сиэль! — хочу отобрать у него ножницы, но он уже обкрамсал себя. Срезал себе волосы сзади, срезал левый бок — о черт, отдай мне это!

Отбираю у него ножницы, смотрю что он с собой наделал. Я не хотел чтоб он резал их. Они делали его именно таким каким он всегда был. Без них он был ни Грэммом, ни Сиэлем. Он был кем-то другим.

Ты чего? Так они меня не узнают.

Отбираю у него ножницы, беру расчёску. Протираю запотевшее зеркало. Срезаю ему обкрамсанные сзади волосы, подрезаю левый бок. Чёлку и правый бок не трогаю. Пусть от него останется хотя бы это. Смотрю в зеркало. Он всё равно красив. С другим цветом или срезанными волосами, он всё равно был всё так же красив.

Нам нужно вернуться в Ливерпуль.

Что? Зачем? — недоумевает.

Мы должны перепрятать тело — вспоминаю о теле Эммета закопанного Сиэлем на заднем дворе моего родительского дома. Понимаю, что если они разнюхают то, что нас двое, то они скорее всего прошарят там и…

Чееего?! Ты в своем уме, Гарэтт? Какой в этом смысл?

Ты закопал его тело на моём грёбаном заднем дворе! — ору на него вновь вспоминая всё это, начинаю злиться на то, что именно из-за него мы влипли во всё это дерьмо.

Что ты несёшь?! Я никого не закапывал на твоем заднем дворе!

Что? — не понимаю, снова вспоминаю тот Хэллоуин. Тот вечер.

Я выволок его на какую-то пустошь. Там его никто искать не будет!

Как на пустоши? Но ты его закапывал… тогда…

Но не на заднем же дворе! Я совсем на идиота похож!?

Ааа… оу… — соображаю — выходит, через меня они не выйдут на второе тело?

Нет — говорит уверенно, потом добавляет — надеюсь.

Тогда почему ты тогда сказал, что они узнают обо мне?

Те покалеченные… парень из бара и тот, что из реанимации… они видели нас вместе, они будут свидетельствовать об этом. При том, что парень из реанимации в добавок ко всему был в твоей лондонской квартире.

Как выяснилось позже, парень из реанимации в тот день так и не смог прийти в себя, он до сих пор находился в коме, кроме того, то нападение и это убийство полиция так и не связали. Они не нашли тело Эммета, но нашли того парня из бара, он свидетельствовал только против Сиэля, меня он так и не вспомнил, не смотря на то, что я пытался остановить это, наверное он был в шоке или просто в панике. Тот парень из клуба с морфином так же был мертв, но его смерть списали на наркоту из-за того, что медики нашли неимоверное количество морфина у него в крови, и так же никак не связали это с убийством первой жертвы.

На данный момент они предъявляли Сиэлю только то разбойное нападение и убийство с особой жестокостью. Они по всей Англии развесили эти листовки, портреты с его изображением. Его физиономия сверкала на придорожных столбах, в СМИ, забегаловках, барах и полицейских участках. То фото сделанное еще в психушке. Там где он с белыми волосами, во всём белом, с легкой нежной улыбкой, невинным взглядом и милым видом. Таким, кого просто невозможно принять за убийцу. Он не выглядел как убийца. Внешне, он был самым милым, кого я когда-либо видел.

Я в деле никак не фигурировал. Они до сих пор не поняли, что нас было двое. Но был тот, кто знал это и он был большой помехой.

Габриэль.

Он знал, что мы знакомы, он был последним кто видел нас вместе, он видел, что мы уехали вместе. Более того, вся эта шумиха в СМИ. Он всё знал.

Не только Габриэль… — меня осеняет.

Что? О чем ты?

Твой брат. Он знает о нас и они его допросят. Думаю, он будет первым кого они допросят. Нас видели там десятки людей. Более того, я потом ходил к нему один.

Он не сдаст нас — спокойно и уверенно это говорит.

Они допросят меня и даже если он им соврет, мои показания будут отличаться.

Короче, как ни крути, но мы были в жопе. Куда ни глянь, везде не было выхода.

Ты то что волнуешься?