Немой Мазохизм

Он задаёт еще пару каких-то мелких вопросов, говорит, что допросит меня еще раз если вскроется что-то новое. Поправляет ремень на брюках, улыбается мне, желает скорейшего выздоровления и сваливает. Вздыхаю с явным облегчением. Думал, будет хуже.

По сути я дал ему правду. Правду, которая никак не раскрывала Грэмма как безжалостного убийцу-расчленителя. По моим показаниям они не могли прийти к выводам об убийстве. Всё было гладко.

Я забираю справку. Мне отдают мои вещи. На улице вечер. Отдаёт морозной прохладой. Голые деревья. Опавшие листья. Нет дождя, что странно в последнее время, но на город опускается туман. Такая атмосфера когда понимаешь, что грядёт что-то по истине дерьмовое. Я пешком возвращаюсь за своей машиной, а после спешу вернуться в Лондон. Туда повезли Грэмма. Там будет следствие и там будет суд.

Суд.

Меня всегда будоражило при произношении этого слова. Наверное это оттого, что я сам всегда чувствовал себя преступником. Это как когда ты проходишь мимо полиции и зная, что ничего не совершил, всё равно чувствуешь себя паршиво.

Возвращаюсь в свою лондонскую квартиру и натыкаюсь на полицейских. Снова. У подъезда стоит полицейская тачка, один сидит в машине курит, поднимаюсь на лифте, у двери меня встречает еще один, а вместе с ним мужик детектив, но уже другой.

Гарэтт Лайден?

Верно — стараюсь вести себя как можно спокойнее, показываю своим видом, что я им не удивлён.

У нас ордер на обыск вашей квартиры. Откройте дверь, пожалуйста.

Обыск? Вот это, мать вашу, удивили. Что они могли найти в моей квартире кроме пустого холодильника? Любезно пропускаю их вперёд. Щёлкаю выключателем. Коридор заполняется ярким светом. Они проходят. Осматриваются. Детектив заходит в зал и первое, что он видит это отсутствие матраца на моей кровати.

Почему его нет?

Того парня из клуба сблевало на него. Пришлось его выкинуть — сочиняю на ходу.

Какого парня?

М-ха… господин детектив, если бы вы видели сколько парней тут бывает, вы бы не задавались вопросом о том, почему я не помню их по именам — улыбаюсь. Закуриваю.

Второй проходит на балкон, а потом зовёт детектива, говорит что нашёл что-то. Топор. Оу.

Это осталось от прошлых жильцов, еще до покупки квартиры.

Так оно и было. Были тут некоторые вещи которые остались от предыдущего владельца. Но они на всякий случай всё равно складывают его в поллиэтеленовый пакетик, уж очень похож на орудие убийства.

Они ходят, шарятся по углам. Осматривают полы, мою кухню, кухонные ножи, шкафы, даже бар и холодильник осмотрели.

Вы отстуствовали?

Да, я отстуствовал, и не справшивайте сколько и где, потому что я сам не помню. Я уже говорил с вашими… — своим видом буквально показываю, как они меня уже задолбали.

А они продолжают осматриваться. Шариться по моим шкафам. Не находит там одежды. Говорит, что вся одежда и мои личные вещи были в той захудалой квартире в Джедборо, спрашивает как они там оказались.

Честно? Я сам не представляю как они там оказались. Мне голову разбили, вот видите? — показываю ему перебинтованную бошку — я нихрена не помню. Я не помню как там оказался. Я не помню, что было. Я выпал. Выпал.

Осматривает ванную, бар, сортир. Ничего не находят. Никаких улик. Чисто. А Грэмм тогда тут не плохо потрудился.

Вы что-нибудь знаете об этом убийстве?

Об убийстве начали рассказывать тогда когда мы уже вновь сошлись с Грэммом, детективу же я наплёл, что тогда мы с ним разминулись и я ни о чем не знал, в Джедборо мы пробыли около недели, а то есть, на данный момент я не должен был знать подробностей этого дела.

Каком убийстве? Какого хрена вы вообще роетесь в моей квартире? Какого хрена меня все допрашивают? Разве не я жертва? — развожу руками, смотрю на него непонимающим взглядом, ломаю идиота.

Началось следствие. Вас еще допросят, мистер Лайден. Всего доброго.

Он забирает своего помощника и они сваливают из моего дома оставляя осадок тревоги и запах кофе с пончиками.

Они знают, что это Грэмм убил того парня. Отпечатки — неоспоримая улика. Мои показания упрятали бы его за решётку на долгие годы. Он расквасил мне бошку, связал и держал, но я знал с самого начала, что не буду против него свидетельствовать. Я его не сдам, пусть он и засранец. Пусть роют. Тем более что без меня они ничего не нароют.

Сажусь на барную стойку, наливаю стакан виски. Закуриваю. Я дома. Тут пусто. Без него тут невыносимо пусто. Чувствую как тону в этой пустоте, в этом одиночестве. Снова топлю себя в алкоголе. Я не пил уже больше месяца. Сорвался. Но алкоголь не даёт мне забвения. Он топит меня еще больше… еще глубже.

Я думаю о нем. Не могу не думать. О том, что с ним и как он. На какое-то мгновение меня даже успокаивает мысль о том, что Там Сиэль, а не Грэмм.