Неконец

Сергий увидел кувыркающуюся в воздухе половинку рамы, попытался увернутся от неё и как будто даже успел, но почему-то земля и небо поменялись местами…

Очнулся он сразу — в воздухе ещё парили какие-то клочья. Повезло — он стоял не в первом ряду. А может не повезло — потому что по лбу ему прилетело не чем-нибудь, а соседской головой. Сосед, малознакомый мужик со второго района, лежал рядом, в волосах растекалась кровь — ему повезло меньше, удар пришёлся на затылок, а это куда хуже, чем в лоб. Сергий вскочил, поборол короткое головокружение. В доме остались наши, их надо спасать…

Жар остановил его вовремя — до того, как стало поздно отступать. Он сумел вытащить лежащего без сознания парня, потом ещё одного, сперва тоже думал без сознания, только когда дотащил увидел здоровенный кусок стекла, торчащий прямо поперёк шеи. Кровь текла лениво и медленно, как у живых не бывает. В третий заход его уже не пустили — некого стало спасать, дом превратился в погребальный костёр. Потом он увидел Наташку, она тоже бегала вокруг дома, кинулся навстречу, ухватил, стоял прижав к себе и не мог ничего сказать. «Как глупо у нас всё получается» — пришла в голову какая-то словно не своя мысль.

Петрович, 3.08, Знаменка

За первый день подготовки к большой зиме он успел маловато, и то изрядно умаялся. Оказалось очень тяжело пилить деревья одному, цепной пилой с двумя ручками. Быстро, куда быстрее чем ножовкой, но очень тяжело. Всего десяток полноценных движений — и сердце начинало колотиться прямо у горла… А брёвен было нужно много, целых тридцать четыре — на подпор всех стропил. Тащить их из леса было значительно легче — брёвна не были ни слишком длинными, ни слишком толстыми — пилил сразу в нужный размер, всё заранее разметив. Такими темпами только на укрепление дома уйдёт полная неделя, а ещё нужно утеплять, класть вторую печь, городить плетень, да и сельскохозяйственные дела никуда не денутся — весь урожай нужно убрать быстро и глубоко, пока не начались морозы… Ну да ничего, глаза боятся, руки делают. Вечером надо будет уточнить график работ и может быть перераспределить что-то — ту же печку можно класть и в холода, подвал останется тёплым достаточно долго…

Сергий, Наташка, ночь на 4.08, посёлок, граница

Как только закончили сбор пострадавших и передали их Маргарите, Василий собрал всех. Слышал он по-прежнему плохо, приходилось кричать на ухо. Впрочем, он особо не прислушивался — просто рычал «порвём». Уговаривать никого не требовалось — кто не хотел, давно ушёл подальше. Остались ждущие мести — неважно какой и кому. Нужно было только скомандовать — и он это сделал. Одна лишь Маргарита в отчаянной смелости попыталась образумить толпу, но сотник просто поднял все её девяносто килограмм и переставил в сторонку, поближе к раненым.

— Доктор, знай своё дело! А мы своё знаем! — и толпа охотно поддержала его. Двинулись к площади, где тоже толпились люди, собрали и их.

Наташка шла со всеми — не одна она, были и ещё женщины. Сперва поддалась общему порыву, а потом как-то в голове мысли зашевелились — вот идут они все, идут… А куда? Что там делать станут? Всех встреченных бить? Дома поджигать — в толпе уже и факелы появились, где только успели… Скоро мост, единственный в посёлке. Никто мимо не пройдёт… и все это знают…

— Стойте — закричала Наташка, выбегая перед толпой.

— Ты ещё чего?! — тут же вызверился Василий

— Засада на мосту. Не может там не быть засады! Если они в клуб бомбу положили — про мост тоже не забудут!

Василий остановился, качнулся назад-вперёд…

— Верно говорит — подал голос кто-то позади.

— Да что мы, ручей не перейдём? — рявкнул Василий, заворачивая направо — вокруг, возьмём где не ждут! Не так велика была река, тем более на исходе засушливого лета… Наташка и Сергий стояли перед мостом, как будто направляя людей на поворот. Почему-то их слушались, хотя, казалось бы, кто они такие? Но когда никто не знает что делать — любой может стать командиром, кто бы только осмелился… Плотный людской поток потянулся мимо.

— Что дальше делать будем?

— А что делать, со всеми пойдём. А там по обстановке — Сергий тоже понимал тупость происходящего, но умного ничего придумать не мог.

— Не найдут ведь этого Самеда. Андрей бы нашёл, а Василий — нет, не найдёт. Но порвёт многих…

— А ты думаешь, они сильно лучше? Думаешь, они не рады тому, что он сделал?

— Не знаю. Может и рады. Я думаю — зачем это Самеду. Кто он вообще такой.

— Да какая разница? Мудак он и скотина.

— Знаешь, я впервые захотела убить человека. Не наказать, не победить, не убрать куда-то далеко, а просто взять и убить…

— Не надо тебе его убивать. Не женское это дело.

— Знаю что не женское. Но, понимаешь, захотелось. Он ведь Машу насиловал, а сам при этом думал, как сделать подлее и обиднее.