Неконец

Чисто русское имя — Самед, да?

— Имя наше, шакал этот — не наш. И имя у него другое. — говорил старик чисто и почти без акцента.

— Плевать на имя — где он!?

— Он не сказал.

— А может, нам этот милый домик запалить, подперев для начала окошки — может, это тебе память вернёт?

— Там никого нет. А с памятью у меня и так неплохо.

— И всё же? — Николай нервничал. Боевой запал проходил, он рвался сюда мстить и рвать — а вместо честного боя какой-то разговор, тупой и мутный, и неясно, что делать — не поворачиваться же обратно!

— Самед не наш. Он никогда здесь не жил, родных нет, земляков нет. Чужой. Приехал месяц назад, тихо сидел, потом как с цепи сорвался. Звал на джихад, хотя сам ни разу в мечеть не схоил, обещал богатую жизнь и хорошую власть.

— Так что ж вы его не выгнали?

— Выгнали. Да только он не ушёл.

— Где его дом?

— Нет у него дома. Никто его пускать не хотел — зачем людям проблемы?

— Ну жил он где-то?

— Не знаю. Приезжал может быть.

— Да он лапшу вешает — крикнул сзади тощий мужик с синим татуированным крестом на голом плече.

— Зачем лапшу? Лапши у тебя своей хватает. Наши не трогали вашу девушку и не делали бомбу.

— Э-э-э, дед, а ты откуда вообще всё так знаешь, излагаешь как по шпаргалке? Заранее выучил? Ты здесь и сидишь, чтоб нам мозги засирать? — и Николай чувствительно ткнул стволом обреза под рёбра старика.

— Пали, пали дом — продолжал разоряться мужик, не торопясь при этом сам начинать военные действия.

— Ша, замолчали! — пресёк беспорядки в отряде десятник. — Не суетись, у нас сотник есть — и потянулся за телефоном.

Выстрел прозвучал как-то негромко, сперва никто даже не понял, что это был выстрел. Николай дёрнул головой и начал заваливаться прямо на старика. На бритую макушку маленьким фонтаном выплёскивалась кровь.

Старик с выпученными глазами попытался подняться с кресла, но то ли десятник в последнем усилии надавил спуск, то ли судорога свела палец, но обрез его оглушительно бахнул, и дед обвалился обратно. Трое мужиков постарше, успевшие отслужить, дружно кинулись под защиту стены. И тут с другого конца района тоже донёсся раскатистый ружейный бабах, за ним ещё один, и следом нестройный рёв сотни глоток.

Сергий попытался схватить ружьё — при здравом размышлении он может быть и сообразил бы, что обрез бесполезен против затаившегося где-то наверху снайпера, но думать было особо некогда. Ему повезло — снайпер не стрелял.

— Пошли, пошли, вот этот подъезд — крикнул один из служивших — за мной!! Когда командир убит в бою — кто-то должен занять его место.

— Сейчас — крикнул Сергий, выгребая из карманов десятника патроны. Быстрее было бы снять куртку, но это пришло ему в голову только уже около подъезда. Дверь, кое-как сваренная из отходов листа при производстве дверей подороже, была достаточно прочна, чтобы выдержать пьяного дебошира, но три монтировки в рабочих руках не оставляли шансов — в пять секунд защёлка была свёрнута набок вместе с ребром двери, Сергий еле успел ружьё перезарядить. Молча кинулись наверх, единым духом пробегая площадку за площадкой. Наташка отстала, но тоже бежала следом — оставаться на улице было страшнее, чем вместе со всеми. Только забежав на пятый этаж и обнаружив, что лестницы на чердак нет, остановились. Тут горела тусклая лампочка, и в свете её Сергий обнаружил, что от всего отряда осталось восемь человек — и девятая Наташка. Остальные банально смылись, причём не только мужики, но и побратимы. Из восьми было четверо от десятка Николая, трое мужиков, ну и Сергий, у которого и мысли не возникло отступить. Тем более теперь он один был вооружён коротким ружьём 20 калибра, метко прозванным «смерть председателя» — так похоже оно было на классический кулацкий обрез. Но обрез не обрез — а с десяти метров картечью мало не покажется.

— Дверь ломай, тащи что найдём — выразился новый командир, мужик лет сорока с недельной, не меньше, щетиной. Деревянную квартирную дверь снесли разом, за ней стоял весь белый хозяин, которого так же мимоходом ударили монтировкой, и он молча рухнул в коридор. Стол под перила, шкаф на стол — вперёд! Наташке оставалось только сжать кулаки и молиться — она сама не знала кому она молилась долгие секунды, пока поредевший отряд уходил наверх. Но ни стрельбы, ни ещё одной бомбы не оказалось. На чердаке было просто пыльно и пусто, только мельтешили вспугнутые голуби.

— Ушёл, сука! — со всей злости шарахнул по стропилу монтировкой командир.

— Умный, тварь… понял, что порвём.

— Он заранее приготовился — устало произнесла Наташка.

— Ты откуда знаешь?

— А всё сходится. Сидел, слушал как Николай с аксакалом говорит. А как понял, что может договориться — убил его. Ему погром нужен, всё для этого делает.

— Так это что, сам Самед?