Неконец

Вытяжка из него прямо в строение печи дома выведена, как ещё одна труба — в неё и трубу подвальной печи пристроить можно. Глины тоже сколько угодно — прямо тут, в подвале и копать. В общем, это направление прикрыли, хоть год, хоть пять, да хоть и пятьдесят — где жить будет. Было бы ещё кому — он-то столько вряд ли протянет и без всякого катаклизма, чисто по возрасту.

Питание

Тут тоже более-менее хорошо. В подвале ещё стоят банки с соленьями позапрошлого года — в прошлом он и не делал ничего, не было надобности. В этом, понятно, всё выращенное надо будет закатать — пока банок хватит, а на что не хватит — так просто, в бочке заквасить. Старинная книга по домоводству вместе с домом ему досталась — 54 года издания, с истёртой картонной обложкой и вступительным словом о Партии родной. Так что в рецептах недостатка не будет — что сам не помнит в книге прочтёт. Картошки прошлогодней тоже осталось ещё — всё собирался с оказией на рынок вывезти мешков пять, да оказии так и не случилось, лежит, вялая и с ростками, хоть сажай — но есть можно и такую, особенно если припрёт. А тут новый урожай на подходе. С мясом плохо, вернее, с мясом-то хорошо, вот без него — плохо. Возиться с шумной и хлопотной скотиной ему было лень, а теперь уже поздно затевать. Если только на развод взять — но кого и чем их кормить всю долгую зиму? Перебьётся как-нибудь.

Одежда. С одеждой хуже. На обычную зиму имелась, и тулуп старый, ещё в хорошие годы купленный, под зимнюю рыбалку, и штаны ватные, и более современные на синтетике. Но это хорошо градусов на двадцать, а если пятьдесят ударит? Ладно, в пятьдесят даже на северерАх не работают, будем и мы сидеть в норе и воспоминания писать. На этих же листах — много их набралось за прежнюю жизнь. С обувью та же история — кой-чего есть, плюс куча старья разного, которое тоже можно подлатать и использовать.

Гигиена. Тут без вопросов — корыто, котёл в печи, вода в пруду… Не будет воды — можно льда нарубить — много ли надо… Мыла запас хороший, тоже вместе с домом достался, тёмно-коричневое хозяйственное мыло в упаковке из серой бумаги, забыл уже когда и видел такую… Оно хоть и рассохлось всё, но свойств не потеряло, значит сойдёт.

Возобновление

Сложнее всего рисовался пункт «Возобновление». После конца вулканической зимы нужно суметь запустить хозяйство — запасов на два года хватит, но потом они кончатся и третья зима, пусть обычная и даже тёплая — принесёт пустые закрома и голод. Нужно успеть до неё хоть что-то вырастить, найти и добыть. А значит — запасти это всё сейчас. Семян сколько-то есть, картошка опять же, пчёлам прикорм, чтоб не загнулись с голодухи… Если совсем морозно станет — можно будет ульи в дом затащить и немного подтапливать, чтобы там ниже десяти градусов не падало. Все не все, но хоть пара семей перезимует и такую длинную зиму. Вот что будет с землёй после кислотных дождей… Вулканический пепел — вроде как удобрение. А вот кислота… Надо будет чем-то нейтрализовать. Известняком? Известняк есть. Как начнёт теплеть — нужно будет заняться. Камень ломать, конечно, та ещё каторга. Но наверняка найдётся какой-то полуфабрикат… Да хоть щебенки с обочин нагрести, дров набрать… Ладно, это не сейчас. Сейчас — главная задача первую зиму пережить. Мороз — это серьёзно…

Сергий, ночь 4.08, медпункт посёлка.

К ночи тревога окончательно подняла его с продавленного подплесневелого матраса. Нога болела, наступать на неё было можно, а вот отталкиваться — просто никак, на попытку напрячь мышцы боль скручивала от пупка до колена. Попытался, пока умаявшаяся Маргарита заснула, скрючившись на таком же матрасе, найти что-нибудь обезболивающее — но глухо, медикаментов и сразу считай не было, а после обработки всех раненых и вовсе как Мамай прошёл. Военврач тоже ничего не оставил — вколол что-то всем с огнестрельными ранами и ожогами, но даже шприцы забрал — строгой отчётности они у него что ли? Даже таблеток не было. Зато костыли были — целых пят штук. Почему пять, если их по два берут? Неважно, пара есть, значит, дойдёт. Осторожно, стараясь не громыхать закаменелыми от древности резинками костылей по дощатому полу, поковылял к двери. Будить Маргариту не хотелось — ясен пень, заявит, что ходить ему никак нельзя. Нельзя, он сам знает. Но надо. Мобильник сеть не брал, опять соту отключили, а городской телефон кто-то грубо затоптал ногами ещё вечером, когда первых раненых сюда втащили — всё затем же, чтоб Маргарита ментам не позвонила. Или чтоб было чем ей отмазаться, что не позвонила — так вернее.

Наташка, ночь 4.08, посёлок.

Мать пришла со смены к ночи. Молча, даже не разбудив её, сгребла всю одежду и потащила в ванную. От громыхания струи воды об дешёвую стальную ванну девушка проснулась и кое-как заставила себя подняться. Она испачкала — ей и отмывать. Приготовилась к наезду, но мать молча подвинулась. Обе не знали, что говорить. Другое всё стало с прошлой ночи. За шумом воды не сразу услышали стук в дверь.