Неконец

Экономический рай «нулевых годов» давно закончился, нефть упала в цене, игры с газовой трубой вынудили Европу подзабыть ужасы Чернобыля и выстроить аж полтора десятка атомных станций — разумеется, новейших и экологически безопасных, по крайней мере, в этом удалось убедить обывателей — и спрос на газ тоже резко упал. Что же касается промышленности — тут никакого оптимизма профессор не испытывал, он был профессионалом и свою… ну ладно, бывшую свою отрасль знал отлично. Потому и ушёл, как какой-то из римских императоров, на село, капусту садить. Только не по зову души, а по простейшему расчёту — как можно меньше зависеть от государства и общества. Совсем не зависеть не получалось, но, по крайней мере, кризис ЖКХ его не затронул никак — в отличие от горячей воды в трубах валежник в лесу не кончался, и электричества от самодельного ветряка для пары аккумуляторных лампочек хватало. Но всё это были мертвяку припарки — лишь пока падение оставалось, так сказать, ламинарным. Однако неминуема и турбулентная стадия — и тогда хиленьким заборчиком да секретными тропинками к бортям не отгородишься… Где-нибудь в Сибири, в тайге — ещё может быть, но тут, в густонаселённой европейской части…

Сергий, Наташка, ночь, гараж

Молодых людей тревожные мысли не посещали. Какие тревоги, когда разгорячённые после скачки по дорогам, они всё же загнали мотороллер на его законное место в хозяйский гараж недалеко от склада, и уже не сговариваясь — всё было ясно без слов — поднялись в комнатку над гаражом, кое-как оборудованную под жильё. Летом Сергий тут и жил, чтобы не платить за съём комнаты. Цены были хоть и смешными после Москвы, но и зарплаты выглядели достойно только в пустых после инфляции цифрах… Но там была кровать, а больше ничего молодым людям сейчас нужно не было.

Чердак встретил уходящим дневным теплом, одуряющим запахом сохнущей на корню травы и ором кузнечиков за окном. Вечер окрашивал всё пространство в нереальные оранжевые тона.

— Красиво тут у тебя — выдала вердикт Наташка — Можно попробовать?

На стене висели нунчаки — обычное оружие младших побратимов, не удостоенных ещё звания соратников. Хотя ментов опасались больше по привычке, настоящее оружие кому попало не давали, да и не было его после массового изъятия охотничьих ружей. Оставалось кое-что припрятанное, но не у всех и не для всех.

— Конечно.

Наташка сняла с гвоздя две увесистые дубовые палки, соединённые тонкой цепочкой, попробовала осторожно махнуть. Первую петлю восьмёрки закрутила, а на обратной едва не попала себе же по затылку.

— Осторожнее, это боевые, тяжёлые! — Сергий встал позади, чтобы правильно поставить её руку. Подошёл — и не отошёл, девушка качнулась назад и прижалась спиной, почти уткнувшись макушкой в его лицо. Волосы её пахли солнцем и немного пылью, после покатушек по просёлкам. Рука парня словно сама собой переползла с её сжимающей древко кисти на запястье и дальше к локтю. Девушка медленно вздохнула, прижимаясь теснее. Вторая его рука, тоже как бы непроизвольно, легла на её талию. Наташка запрокинула голову выше и в сторону, на его плечо, касаясь лбом чуть колющейся щеки.

— Сдай оружие — выдохнул он, пытаясь пошутить

— Бери — она разжала ладонь. Тяжёлые палки громыхнули по полу — некому было их подхватить, руки занялись более интересным — выцветшим не то топиком, не то футболкой девушки. Топиком и тем, что под ним.

— Наташ, я наверное дурак…

— Почему? — спросила она с самым невинным видом, думая про себя — «дурак дурак, ещё какой дурак»

— Полгода тебя видел, а подойти не догадался

— Ну так подошёл же?

— Ну да — он смелее прижал её обеими руками — подошёл.

Она засмеялась тихо. Дальше слов не было — молодые люди целовались. Вполоборота сзади, повернувшись друг к другу, снова полубоком. Руки забрались под одежду, и без того по летнему времени тонкую и ничего не скрывающую. Потом, теряя по пути предметы, переместились на кровать. Солнце окончательно зашло, и в сумерках светлая полоска на загорелых Наташкиных бёдрах ослепляла. Впрочем, длилось это недолго — и последние тряпки полетели куда-то на пол, неважно куда, утром найдётся… Остались только два незагорелых треугольника спереди и сзади, как стрелки-указатели. Остальное тело было однотонно-матовым, сероватым в полутьме — привычка загорать топлесс добралась до районов как раз тогда, когда в столицах её объявили ужасно вредной и почти отказались. Грудь девушки тоже пахла солнцем, пылью и оказалась немного солоновата на языке.

Оба не впервые были в постели с противоположным полом, но оба ощущали новизну и особенность происходящего. И не спешили начать действо знакомое, чтобы насладиться сперва незнакомым, новым и восхитительным.

— Серёж, как думаешь, это любовь?

— Не знаю. Но со мной такого ещё не было.

— А другое было?

Он замялся с ответом, но заставил себя сказать правду:

— Было.