Истинное предназначение

Так, каждый раз, проходя мимо зеркала в прихожей, Джек Торранс вольно или невольно формулировал одну простую мысль, отталкиваясь от которой, можно было сделать не менее простой вывод:

— Я виновник всего дерьмища, что обволакивает мою жизнь.

Чрезвычайно своевременная и справедливая мысль. Если не считать мелких поправок, которые рано или поздно вносит жизнь, можно признать справедливыми выводы Торранса старшего, впрочем в отеле Оверлук, любое странное умопостроение имело право на существование. Рваные страницы альбома, подобранного в неопрятной куче мусора в подвале, могли быть подтверждением этому факту. Наивные попытки оправдать собственную никчемность внешними факторами, только усугубляли вину.

— Ах этот несносный Джек — подумать только сколько всего было вложено, но видимо напрасно — на все эти робкий поползновения, у Торранса был готовый ответ:

— Я в гробу видел ваши попытки забраться в мой разум, так что отвалите по хорошему.

Те, кто имел достаточно ума, чтобы оставить его в покое, следовали разумному совету смотрителя отеля, остальным оставалось только ждать. У каждого есть свой причал, к которому можно пристать при желании, да только в последнее время, некогда тихую гавань Джека изрядно штормило. После каждого озарения, Торренс впадал в уныние, разрушить которое помогла бы пара марсиан, принятых у стойки бара «Колорадо», но беда в том, что нынче, на исходе декабря, в самых отдаленных уголках этого заведения не сыскать ни капли виски. Амаретто и джин, водка в стеклянных стойких солдатиках, коньячная батарея у зеркальной витрины, тоник в высоких бутылках, багрово красный отблеск на винном бокале — все эти мелочи жизни, от которых та играет новыми красками были недоступны этой холодной зимой. Яркие полутона безудержного веселья, которым могли бы быть наполнены стены этого чудного места оказались бессовестно смазаны тусклой серостью бытия Джека.

После всех дней, проведенных в отеле Оверлук, Джек Торранс чувствовал странное напряжение, что овладело им. И если и было место, в котором сбывались мечты неудачников, то отель, как нельзя лучше подходил под это определение. Здесь всегда что-то да происходило — с этим не поспоришь. Даже такой упертый сукин сын, как Джек, мог бы согласиться с этим. А что еще оставалось делать?

Почему дерьмо каждый раз умудрялось заполнить зыбкую реальность Торранса? Очевидным ответом было бы признание в собственной несостоятельности. Собственно Джек никогда и не отказывался разделить ответственность, однако пара дельных мыслей на этот счет не давали покоя. Окружающая действительность вставала дыбом, каждый раз, когда парень-Джек пытался вырвать свое. Слишком часто он упирался лбом в препятствия, и каждый раз, словно слышал вопрос:

— И что ты намерен делать, малыш, чтобы разрешить проблему? — у Джека нашлись бы ответы, но кому интересны мысли неудачника?

Меньше всего ему бы хотелось получить ответ, который устроит всех, кроме него самого. Отель намекал на взаимовыгодное сотрудничество. Южный ветер, летящий со Скалистых гор стучал в закрытые ставни первого этажа основного здания, пытаясь пробить заслон, выставленный на пути тайных пожеланий нынешнего смотрителя. Зимние деньки в отеле, становились подозрительно похожи один на другой, не иначе жизнь намекала на возможность изменения в скором времени.

А еще Джек заметил неладное в семейке Торрансов. Лишь стоило только на миг утратить контроль, занимаясь обыденными делами (Джек решил составить для себя что-то вроде исторического альбома, и поэтому много времени проводил в подвале, листая полусгнившие страницы старых газетных подшивок), как благоверная и этот мелкий говнюк Дэнни сразу начинали выводить его из себя. У каждого должен быть запасной план на этот случай. Починить сломанное — священный долг каждого отца. У Джека был такой план — просто он пока держал его при себе.

Его папаша — весьма сильный и тучный человек, несмотря на свою способность заполнять собой все окружающее пространство, имел тем не менее достаточно специфический склад ума. Больше всего на свете, малыш Джекки опасался, что сейчас тому придет в голову уделить пару лишних минут его персоне:

— А ну-ка, мелкий засранец, иди сюда, мы поиграем в лифт.

Начало взлета в потолок сопровождалось крепким выдохом, и Джек уже тогда научился различать отдельные оттенки многообещающего букета запахов изо рта отца. А потом сильные руки подбрасывали его, и Джек закрывал глаза, чтобы не видеть приближающуюся побеленную поверхность потолка.

— Я смотрю, тебе по нутру, такие забавы, а, малыш?

Больше всего на свете, Джек боялся, что сильный с виду отец, окажется недостаточно проворным для того, чтобы поймать его; в тот момент, когда лифт достигнув высшей точки, начинал свое движение вниз, все больше ускоряясь, маленький мальчик словно проваливался в темную яму, ожидая недоброе. Лифт несся вниз, и где-то там, руки отца, должны были поймать его.