227 мин, 27 сек 8862
Он не имеет никакого отношения к старой ведьме, и пускай та проваливает ко всем чертям. Он, Грейди, заскочил сюда на минутку, чтобы лично убедиться, что все в порядке. В конце концов, это его обязанность, как смотрителя отеля.
— Что будете пить? — бесцветным голосом поинтересовался Ллойд. В его глазах легко можно было заметить легкую тень презрения.
Грейди сжал кулаки, чувствуя, как переполняется яростью. Холодной как снег за окном.
— Я на работе, парень! — отчеканил он, и приподнялся, было, чтоб встать.
Музыка стихла. Делберт крутанулся на табурете, чтобы посмотреть в чем (черт возьми!) дело. Веселящаяся публика умолкла, и Грейди уловил легкий ропот в кабинках.
— Ну-ну, приятель. Не следует быть таким категоричным!
Мужчина в костюме волка неодобрительно качнул головой, отчего на миг сверкнули желтым пластмассовые глаза-пуговицы. Маска искажала голос, но и без того, он показался странно знакомым.
Человек-волк, стянул маску, и Грейди, не веря глазам, увидел, что рядом с ним лакает мартини никто иной, как мистер Уллман. Большой босс. Старый-сукин-сын Уллман.
Росту в Уллмане было пять футов пять дюймов, и, двигаясь, он обнаруживал ту суетливую быстроту, что присуща подобным толстячкам. Но сейчас его движения были замедленны, словно полный бокал мартини, что стоял перед ним на стойке, был отнюдь не первым.
— Мистер Уллман… — пробормотал Делберт, чувствуя себя застигнутым врасплох.
— Стюарт. Просто Стюарт — мягко ответил Уллман.
Он сделал знак, и за спиной Грейди бармен со стуком поставил на стойку высокую бутылку с темно-коричневой наклейкой.
Делберт повернулся на стук. На этикетке красовались зеленоватые буквы. Они запрыгали в глазах и сложились в причудливое название: «Алекс Грейди».
(Лучшее виски в этом году… )
Ллойд без звука наполнил бокал доверху.
Рот Грейди вмиг наполнился слюной. Он сглотнул.
Гости одобрительно зашептали. Музыканты переглянулись, и один из них, седой как лунь, дунул в трубу, издав короткий пронзительный звук.
(Давай, малыш. Не заставляй всех ждать!)
Грейди осторожно протянул руку, словно доверху наполненный бокал в любой момент мог укусить, оттяпав фаланги пальцев. Он взял бокал и искоса взглянул на Уллмана. Старуха, что сидела справа, уже успела перебраться к тому на колени, и Уллман обняв ее, насмешливо смотрел на Грейди, как бы невзначай опустив руку за отворот шубы.
Делберт залпом выпил, и в тот же миг музыка грянула с новой силой. Веселье вновь вернулось в стены отеля, закружило конфетти, забросало серпантином, завыло обжигающим ритмом румбы.
Ночь бесновалась, разбрасываясь искрами безумия, и Делберт Грейди, смотритель отеля тонул в этом безумии, погружаясь на самое дно.
Ллойд наполнил опустевший бокал.
Уллман сверкнул поросячьими глазками, приглашая присоединиться к всеобщему буйству жизни, не стоять в стороне, пялясь в пустое зеркало за стойкой, которого на самом деле никогда там не было, а если бы и было — что можно увидеть в нем? Пустые кабинки, тускло отсвечивающие полинявшим бархатом в полутемном помещении бара? Нет, парень, ты не из тех, кто будет копаться в себе, пытаясь извлечь на свет божий пылинку смысла, о нет!
Грейди лихо опрокинул бокал, искоса поймав одобряющий взгляд начальника. Серая шерсть на костюме свалялась, и потеряла первоначальный цвет, но, имея воображение, можно было представить Стюарта Уллмана большим добродушным волком, что сыто почесывает брюхо, развалясь в стареньком домике, в котором незадолго до этого радовалась жизни бабушка, поджидая любимую внучку.
Делберт подавил смешок.
— Ллойд, похоже, дела движутся в нужном направлении!
Ллойд кивком выразил полное согласие с Грейди. Он протянул руку, и тонкая струя полилась из горлышка, вновь наполняя бокал. Грейди вцепился в него, как будто держал в руке собственную душу. Нежно и в то же время сильно, чтобы не дай бог не расплескать содержимое.
Он в одно мгновение опустошил бокал, ощутив ускользающий вкус хорошего виски.
«Алекс Грейди» — мать его так. Напиток богов.
И пока Ллойд колдовал над стойкой, Грейди обернулся, рассматривая помещение бара.
Румба сменилась холодным декабрьским блюзом. Мужчины в смокингах приглашали дам. Танцующие пары не обращали внимания на остальных, двигаясь плавно, и вместе с тем упруго, словно ожидая, что сейчас, вот прямо сейчас, последняя блюзовая нота, задрожит в плотном воздухе бара, развеется без следа, уносясь под высокий потолок, и грянет безумная самба, и можно будет сбросить надоевшие платья, и извиваться нагишом, демонстрируя прелести прекрасных тел, прижимаясь к оторопевшим партнерам в масках. Грейди был бы не прочь увидеть это, но сначала…
Бокал был полон живительной влагой, и Грейди не собирался сидеть без дела.
— Что будете пить? — бесцветным голосом поинтересовался Ллойд. В его глазах легко можно было заметить легкую тень презрения.
Грейди сжал кулаки, чувствуя, как переполняется яростью. Холодной как снег за окном.
— Я на работе, парень! — отчеканил он, и приподнялся, было, чтоб встать.
Музыка стихла. Делберт крутанулся на табурете, чтобы посмотреть в чем (черт возьми!) дело. Веселящаяся публика умолкла, и Грейди уловил легкий ропот в кабинках.
— Ну-ну, приятель. Не следует быть таким категоричным!
Мужчина в костюме волка неодобрительно качнул головой, отчего на миг сверкнули желтым пластмассовые глаза-пуговицы. Маска искажала голос, но и без того, он показался странно знакомым.
Человек-волк, стянул маску, и Грейди, не веря глазам, увидел, что рядом с ним лакает мартини никто иной, как мистер Уллман. Большой босс. Старый-сукин-сын Уллман.
Росту в Уллмане было пять футов пять дюймов, и, двигаясь, он обнаруживал ту суетливую быстроту, что присуща подобным толстячкам. Но сейчас его движения были замедленны, словно полный бокал мартини, что стоял перед ним на стойке, был отнюдь не первым.
— Мистер Уллман… — пробормотал Делберт, чувствуя себя застигнутым врасплох.
— Стюарт. Просто Стюарт — мягко ответил Уллман.
Он сделал знак, и за спиной Грейди бармен со стуком поставил на стойку высокую бутылку с темно-коричневой наклейкой.
Делберт повернулся на стук. На этикетке красовались зеленоватые буквы. Они запрыгали в глазах и сложились в причудливое название: «Алекс Грейди».
(Лучшее виски в этом году… )
Ллойд без звука наполнил бокал доверху.
Рот Грейди вмиг наполнился слюной. Он сглотнул.
Гости одобрительно зашептали. Музыканты переглянулись, и один из них, седой как лунь, дунул в трубу, издав короткий пронзительный звук.
(Давай, малыш. Не заставляй всех ждать!)
Грейди осторожно протянул руку, словно доверху наполненный бокал в любой момент мог укусить, оттяпав фаланги пальцев. Он взял бокал и искоса взглянул на Уллмана. Старуха, что сидела справа, уже успела перебраться к тому на колени, и Уллман обняв ее, насмешливо смотрел на Грейди, как бы невзначай опустив руку за отворот шубы.
Делберт залпом выпил, и в тот же миг музыка грянула с новой силой. Веселье вновь вернулось в стены отеля, закружило конфетти, забросало серпантином, завыло обжигающим ритмом румбы.
Ночь бесновалась, разбрасываясь искрами безумия, и Делберт Грейди, смотритель отеля тонул в этом безумии, погружаясь на самое дно.
Ллойд наполнил опустевший бокал.
Уллман сверкнул поросячьими глазками, приглашая присоединиться к всеобщему буйству жизни, не стоять в стороне, пялясь в пустое зеркало за стойкой, которого на самом деле никогда там не было, а если бы и было — что можно увидеть в нем? Пустые кабинки, тускло отсвечивающие полинявшим бархатом в полутемном помещении бара? Нет, парень, ты не из тех, кто будет копаться в себе, пытаясь извлечь на свет божий пылинку смысла, о нет!
Грейди лихо опрокинул бокал, искоса поймав одобряющий взгляд начальника. Серая шерсть на костюме свалялась, и потеряла первоначальный цвет, но, имея воображение, можно было представить Стюарта Уллмана большим добродушным волком, что сыто почесывает брюхо, развалясь в стареньком домике, в котором незадолго до этого радовалась жизни бабушка, поджидая любимую внучку.
Делберт подавил смешок.
— Ллойд, похоже, дела движутся в нужном направлении!
Ллойд кивком выразил полное согласие с Грейди. Он протянул руку, и тонкая струя полилась из горлышка, вновь наполняя бокал. Грейди вцепился в него, как будто держал в руке собственную душу. Нежно и в то же время сильно, чтобы не дай бог не расплескать содержимое.
Он в одно мгновение опустошил бокал, ощутив ускользающий вкус хорошего виски.
«Алекс Грейди» — мать его так. Напиток богов.
И пока Ллойд колдовал над стойкой, Грейди обернулся, рассматривая помещение бара.
Румба сменилась холодным декабрьским блюзом. Мужчины в смокингах приглашали дам. Танцующие пары не обращали внимания на остальных, двигаясь плавно, и вместе с тем упруго, словно ожидая, что сейчас, вот прямо сейчас, последняя блюзовая нота, задрожит в плотном воздухе бара, развеется без следа, уносясь под высокий потолок, и грянет безумная самба, и можно будет сбросить надоевшие платья, и извиваться нагишом, демонстрируя прелести прекрасных тел, прижимаясь к оторопевшим партнерам в масках. Грейди был бы не прочь увидеть это, но сначала…
Бокал был полон живительной влагой, и Грейди не собирался сидеть без дела.
Страница
47 из 66
47 из 66