Добавить в моё избранное
227 мин, 27 сек 8880
Он хочет отодвинуться, но боль новой волной прокатывается по телу. Девка шипит, и Риччи с ужасом слышит как в сознание проникают первые фразы из той самой Книги. Также он слышит спасительные голоса, что плавают в мутной кровавой пелене где-то за пределами перевернутого пикапа; мир пробует блекнуть, но Риччи усилием воли отгоняет надоедливую муть Зова Узла, стараясь сосредоточиться на главном. Он пытается закрепиться в расползающемся мире, и шепчет, глотая окончания слов, взывая к помощи тех, кто снаружи, и чьи голоса похожи на крики злых голодных чаек.
Голоса приближаются, и старик чувствует, как открывается дверь пикапа — на лицо сыплются осколки стекол, чья-то рука расстегивает ремень, и о чудо, девка больше не пугает оскаленной пастью, более того, она все так же находится в сумерках, в месте, куда Старый Риччи отправил ее некоторое время назад. Хотя вот что странно — сейчас она рядом с ним в салоне пикапа, хотя старик готов поклясться, что оставлял ее в кузове. Ну да, он забросил оцепеневшее тельце в кузов своего автомобиля, и сверху забросал тряпками.
Это картинки — понимает Риччи, гребаные картинки в голове; девка где-то рядом, возможно те голоса и не существуют на самом деле, но чьи тогда руки выдирают его из утробы стального зверя? Мир перевернут, и старику неуютно в нем, — он чувствует запах бензина, осколки лобового стекла просыпались за шиворот, царапают шею. Присутствие парующей девки действует на него почище снотворного, Зов Узла маячит где-то вдали, то и дело грозя утащить в блеклый мир, в котором можно набраться вдоволь пара, пребывая в полном беспамятстве (если, конечно, будет у кого забрать).
Его вытаскивают наружу, ухватив за предплечья; короткий рывок, и застрявшая нога освобождается из узкого промежутка между днищем пикапа и сиденьем водителя. Риччи никогда еще не попадал в подобный переплет, хоть и бывал множество раз на грани — точно сказать он не в состоянии, поскольку память старика подобна череде угасающих мгновений, держать в голове все прожитые минуты просто невозможно для него. Да и зачем помнить прошлое, если впереди бесконечность — Старый Риччи прожил не одну чертовую жизнь, и сейчас пытается отогнать назойливый Зов, которые становится сильнее с каждой минутой, грозя прорвать тонкую грань между реальностью и зыбкими очертаниями полуночного кошмара безумной девки.
— Картинки, картинки… — бессвязно бормочет Риччи, стараясь принять сидячее положение. Он упирается ладонями в грязь, подставляя морщинистую шею дождю, что хлещет с утроенной силой, спеша смыть всю грязь и кровь с очерствевшей души старика. Проклятый Зов врывается в мокрую осень, стирая границы, обесцвечивая и без того унылый полдень. Мир расползается, как грязь под ладонями Риччи, становясь таким же вязким и бесформенным. Пора вкушать пар, но все это обман — девка осталась в пикапе, и одним своим существованием пытается сбить с толку, напуская тумана, не давая сообразить что происходит.
Риччи вновь слышит голоса и ощущает прикосновения, он отталкивается от грязи, и начинает ползти. Голоса становятся сильнее, но Риччи не слушает их, словно червь уползая за грань бесцветных очертаний, пытаясь скрыться, вернуться в мир осенних снов, где так же хлещет ливень, но все, что в его силах — чертить причудливые линии на потускневших и грязных стеклах старого дома.
Он уползает в темноту, и мир дождя и грязи неохотно отпускает его.
4. Время тьмы
Рикардо смотрит в холст, не в силах понять, какие чувства испытывал он сам, когда оставлял безумные мазки, втискивая в узкое пространство, ограниченное рамой, серо-желтое безумие размашистых линий. Он отходит от картины, и поворачивает голову так и сяк, находя ту точку, из которой нарисованный мир преобразится и станет осмысленным — как те волшебные картинки, в которых прячутся объемные фигуры, и если как следует расслабить взгляд, то можно заглянуть за плоскую поверхность, ощутить возникновение нового мира. Рикардо в студии на третьем этаже дома, он забрался туда, чтобы побыть наедине с мыслями и чувствами, среди безумных холстов, грязи и мусора.
Дом стонет и шепчет, шорохи все сильнее, и Рикардо ощущает тревогу. Что-то не так, в этом сумрачном вечернем полумраке — шорохи все так же сильны, вот только Рикардо чувствует непонятное влечение. Это не Зов Узла — мир не думает менять краски, тем более в серых тонах дома это не имеет смысла; старика тянет неведомая сила, и он, словно завороженный выходит из комнаты, чтобы спуститься вниз.
Рикардо уже в гостиной; он садится у камина и некоторое время прислушивается к шорохам из камина. Здесь, на первом этаже, шорохи гораздо сильнее, и Рикардо понимает, что источник звуков находится внизу, где-то в подвале. Чтобы попасть туда, он проходит через кабинет, мимоходом отмечая надорванные корешки книг на полках во всю стену, проводит пальцем по огромному глобусу в углу, оставляя дорожку на покрытой пылью поверхности, выходит в коридор и толкает дверь в кухню.
Голоса приближаются, и старик чувствует, как открывается дверь пикапа — на лицо сыплются осколки стекол, чья-то рука расстегивает ремень, и о чудо, девка больше не пугает оскаленной пастью, более того, она все так же находится в сумерках, в месте, куда Старый Риччи отправил ее некоторое время назад. Хотя вот что странно — сейчас она рядом с ним в салоне пикапа, хотя старик готов поклясться, что оставлял ее в кузове. Ну да, он забросил оцепеневшее тельце в кузов своего автомобиля, и сверху забросал тряпками.
Это картинки — понимает Риччи, гребаные картинки в голове; девка где-то рядом, возможно те голоса и не существуют на самом деле, но чьи тогда руки выдирают его из утробы стального зверя? Мир перевернут, и старику неуютно в нем, — он чувствует запах бензина, осколки лобового стекла просыпались за шиворот, царапают шею. Присутствие парующей девки действует на него почище снотворного, Зов Узла маячит где-то вдали, то и дело грозя утащить в блеклый мир, в котором можно набраться вдоволь пара, пребывая в полном беспамятстве (если, конечно, будет у кого забрать).
Его вытаскивают наружу, ухватив за предплечья; короткий рывок, и застрявшая нога освобождается из узкого промежутка между днищем пикапа и сиденьем водителя. Риччи никогда еще не попадал в подобный переплет, хоть и бывал множество раз на грани — точно сказать он не в состоянии, поскольку память старика подобна череде угасающих мгновений, держать в голове все прожитые минуты просто невозможно для него. Да и зачем помнить прошлое, если впереди бесконечность — Старый Риччи прожил не одну чертовую жизнь, и сейчас пытается отогнать назойливый Зов, которые становится сильнее с каждой минутой, грозя прорвать тонкую грань между реальностью и зыбкими очертаниями полуночного кошмара безумной девки.
— Картинки, картинки… — бессвязно бормочет Риччи, стараясь принять сидячее положение. Он упирается ладонями в грязь, подставляя морщинистую шею дождю, что хлещет с утроенной силой, спеша смыть всю грязь и кровь с очерствевшей души старика. Проклятый Зов врывается в мокрую осень, стирая границы, обесцвечивая и без того унылый полдень. Мир расползается, как грязь под ладонями Риччи, становясь таким же вязким и бесформенным. Пора вкушать пар, но все это обман — девка осталась в пикапе, и одним своим существованием пытается сбить с толку, напуская тумана, не давая сообразить что происходит.
Риччи вновь слышит голоса и ощущает прикосновения, он отталкивается от грязи, и начинает ползти. Голоса становятся сильнее, но Риччи не слушает их, словно червь уползая за грань бесцветных очертаний, пытаясь скрыться, вернуться в мир осенних снов, где так же хлещет ливень, но все, что в его силах — чертить причудливые линии на потускневших и грязных стеклах старого дома.
Он уползает в темноту, и мир дождя и грязи неохотно отпускает его.
4. Время тьмы
Рикардо смотрит в холст, не в силах понять, какие чувства испытывал он сам, когда оставлял безумные мазки, втискивая в узкое пространство, ограниченное рамой, серо-желтое безумие размашистых линий. Он отходит от картины, и поворачивает голову так и сяк, находя ту точку, из которой нарисованный мир преобразится и станет осмысленным — как те волшебные картинки, в которых прячутся объемные фигуры, и если как следует расслабить взгляд, то можно заглянуть за плоскую поверхность, ощутить возникновение нового мира. Рикардо в студии на третьем этаже дома, он забрался туда, чтобы побыть наедине с мыслями и чувствами, среди безумных холстов, грязи и мусора.
Дом стонет и шепчет, шорохи все сильнее, и Рикардо ощущает тревогу. Что-то не так, в этом сумрачном вечернем полумраке — шорохи все так же сильны, вот только Рикардо чувствует непонятное влечение. Это не Зов Узла — мир не думает менять краски, тем более в серых тонах дома это не имеет смысла; старика тянет неведомая сила, и он, словно завороженный выходит из комнаты, чтобы спуститься вниз.
Рикардо уже в гостиной; он садится у камина и некоторое время прислушивается к шорохам из камина. Здесь, на первом этаже, шорохи гораздо сильнее, и Рикардо понимает, что источник звуков находится внизу, где-то в подвале. Чтобы попасть туда, он проходит через кабинет, мимоходом отмечая надорванные корешки книг на полках во всю стену, проводит пальцем по огромному глобусу в углу, оставляя дорожку на покрытой пылью поверхности, выходит в коридор и толкает дверь в кухню.
Страница
63 из 66
63 из 66
